Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Впоследствии, как уже говорилось, на части территории Туркестана сначала был образован Закаспийский отдел Кавказского военного округа, а в 1881 г. — Закаспийская область в составе Туркестанского края.

В свой полк вольноопределяющийся Иван Сорокин прибыл 19 марта 1901. До Ашхабада его везли поездом, а оттуда до месторасположения полка — на подводе. В это время его часть дислоцировалась неподалеку от Ашхабада, в селении Каши. Организационно полк входил в Закаспийскую казачью бригаду. Командиром его был полковник Перепеловский. Эта часть имела богатую боевую историю. Днем формирования полка считалось 1-е июля 1842 г., когда было принято решение от Черноморского казачьего войска выставлять на войну двенадцать полков конной артиллерии и в их числе четыре от Таманского округа (1-й, 4-й, 7-й и 10-й). Потом, примерно через 30 лет, когда черноморцы окончательно утвердились на Кубани и в жизнь стали вступать все новые поколения молодых казаков, появилась возможность разделить полк на 3 очереди. Знаком отличия 1-го Таманского полка был Георгиевский полковой штандарт, пожалованный 4.07.1882 г. «За отличие в войне с Персией и Турцией в 1827, 1828 и 1829 годах и за штурм крепости Геок-Тепе 12-го января 1881 г.». Казаки и офицеры полка на папахах носили еще знак — «За отличие при покорении Западного Кавказа в 1864 году»[16]. Уже под конец службы Ивана Сорокина, 26 августа 1904 г., полк получил окончательное название — 1-й Таманский генерала Безкровного полк Кубанского казачьего войска.

Сорокин заменил ушедшего «на льготу» военфельдшера 3-й сотни и с первых же дней службы показал, что учеба в Екатеринодарской школе военных фельдшеров для него не прошла понапрасну. В разгаре было лето, казаки вволю ели арбузы и дыни, при случае не брезговали молодым виноградным вином местного производства. Поэтому сходу пришлось включиться в борьбу с дизентерией и пищевыми отравлениями. Кроме того, по приказу из штаба полка сотня периодически высылала офицерские разъезды в сторону афганской границы, и нужно было находиться почти в каждом из них. Необходимо было также контролировать соблюдение санитарных норм при приготовлении пищи, особенно при пользовании казаками единственным колодцем, пресекать всякие попытки использовать воду из арыков. Стычек с разбойниками было немного, поэтому раненными приходилось заниматься редко.

Первое, что бросилось в глаза Сорокину в полку таманцев, это то, что сотни у них были составлены не постанично, а по масти лошадей. От этого их строй внешне очень выигрывал, он был строго единообразен и наряден. В составе бригады был еще 1-й Кавказский полк, состоявший из казаков-линейцев. У них тоже были хорошие лошади, но у офицеров Таманскою полка они были несравненно лучше. Весь командный состав ездил на полукровных английских или чисто текинских лошадях. Дело в том, что полк, где теперь служил Сорокин, находился поблизости от Ашхабада, губернского города Закаспийской области, где имелось скаковое поле и государственное отделение местного коневодства. По традиции им руководил офицер-кубанец. Поэтому у Таманского полка была возможность иметь отличных верховых лошадей; у личного состава 1-го Кавказского полка такой возможности не было, они ездили на разномастных и разнопородных лошадях.

Но особенно впечатлял Туркменский конный дивизион бригады. Он полностью состоял из добровольцев, текинских всадников на собственных лошадях. Вместо мундиров или черкесок они были одеты в халаты: красные, синие и зеленые. На головах — громадные курчавые папахи (тельпеки), надвинутые низко на глаза. Смуглые лица этих всадников поражали энергией, выражением решимости. Их вооружение тоже было собственным: кривая сабля (клыч), нож за длинным кушаком, обмотанным несколько раз вокруг талии. В полку им выдавали только погоны и винтовки. Такая форма одежды для текинцев была повседневной и в быту, то есть как у кубанских и терских казаков. Все всадники этого дивизиона были только на жеребцах, строгих, злых и строптивых. Кобылиц они держали лишь для приплода, ставить их под седло, ездить на кобыле для текинца было верхом позора.