Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

С 1920 г. по 1923 г. И.П. Борисенко работал членом ревкома в г. Армавире. С 1924 г. по 1927 г. он состоял в должности заведующего окружным политпросветом, с 1927 г по 1931 г. был членом Северо-Кавказского крайкома ВКП(б). В эти годы Борисенко написал две работы: «Советские Республики на Северном Кавказе в 1918 г.» и «Авантюристы в Гражданской войне на Северном Кавказе в 1918 г.». В последней И.П. Борисенко подверг резкой критике некоторые действия Сорокина, но при этом подчеркнул и его положительные качества. Такое отношение к «врагу народа» не осталось незамеченным, и в 1933 г. Борисенко был арестован. Пробыв три года в заключении, он, по его собственному утверждению, бежал в Среднюю Азию, где стал работать учителем под чужой фамилией. Во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. продолжал работать в железнодорожной школе.

С 1942 г. И.П. Борисенко, опять же по его словам, стал вести личные записи политического характера, в которых критиковал Н. Ежова, Л. Берию, И.Сталина, все марксистско-ленинское учение. В 1948 г. они стали причиной второго ареста И.П. Борисенко, в результате он снова был осужден, теперь на 25 лет строгого режима. Однако через 7 лет, уже после смерти Сталина, в 1955 г. И.П. Борисенко был досрочно отпущен из мест заключения по причине тяжелого заболевания. По делу 1934 г. он был реабилитирован Краснодарским краевым судом только в 1956 г., но в партии восстановлен не был. Умер И.П. Борисенко в 1964 г. в г. Краснодаре[286].

Сегодня становится совершенно очевидным, что в условиях культа личности Сталина и строжайшей цензуры И.П. Борисенко мог писать о И.Л.Сорокине только как о «враге народа» и «предателе революции». В нем одновременно боролись два желания: одно — написать правду о Сорокине, второе — отдать дань общепринятой установке обвинять главкома во всех смертных грехах.

Вот наглядный пример тому. В книге «Авантюристы Гражданской войны на Северном Кавказе в 1918 г.» он ввел главу «Сорокинщина», согласившись тем самым с ярлыком авантюриста, который Сорокину, наряду с А. Автономовым, И. Кочубеем, Золотаревым и Голубовым был присвоен в то время. Но при этом он тут же отмечает отнюдь не авантюристические, а талантливо спланированные Сорокиным боевые действия при проведении, пожалуй, самой значительной операции в период его командования войсками весной 1918 г.:

«Имея в своем распоряжении большие кавалерийские части, Сорокин обошел Корнилова с правого фланга, и если бы даже не был убит Корнилов (что привело белых к паническому отступлению), все равно они были бы разбиты. Начальником штаба белых в это время был генерал Алексеев. Знакомя ближайших работников с военной обстановкой, генерал Алексеев, указывая по карте план борьбы, говорил окружающим, что Сорокин ведет наступление очень умело, что это серьезный противник.

— Гели Сорокин догадается и сделает вот этот ход, — говорил генерал Алексеев, — мы, господа, погибли, защищаться у нас нечем. Будем надеяться, что Сорокин этого не сделает, для этого хода нужны или знания, или талант…

Этот ход, — продолжает И. Борисенко, — Сорокин как раз и сделал. Добровольческой армии грозил совершенный разгром. Началось паническое отступление»[287].

Или такой пример. Борисенко в этой книге пишет о том, что после того, как войска Сорокина отстояли Екатеринодар, в городе начались кутежи командного состава. Комедант гарнизона Золотарев преуспел в этом больше всех. Здесь же Борисенко писал о том, что на попойках у него присутствовал Сорокин, а на сорокинских кутежах обязательно бывал Золотарев. Пройдет 30 лет и, за год до своей смерти, И.П. Борисенко, уже не опасаясь, что его привлекут снова за хорошие слова о Сорокине, совсем по-иному скажет об Иване Лукиче: