Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Кубанское руководство сильно встревожилось выступлением казаков 2-го Урупского полка. Было опасение, что подобные восстания могут произойти и в других частях, особенно в пластунских батальонах, где служила в основном казачья беднота. Эти опасения имели реальную почву. Почти одновременно со 2-м Урупским полком открытое неповиновение командирам и властям выразили казаки 14-го, 15-го и 16-го пластунских батальонов. Потом восстал 252-й Анапский батальон. Когда урупцам стало известно, что казаков в Анапе собираются расстрелять из артиллерийских орудий, то предупредили батарейцев, что если те откроют огонь, они будут разгромлены восставшим полком.

С целью покончить с этим восстанием 2 января 1905 г. по Кубанскому войску был объявлен приказ, в котором всему личному составу 2-го Урупского полка делалось последнее предупреждение — им предлагалось срочно покинуть станицу Гиагинскую, вернуться в Екатеринодар в свои казармы и сложить оружие. Нужно сказать, что урупцы были вооружены в это время по штату военного времени — каждый казак имел боекомплект в 140 патронов[22].

Уговаривать полк прибыл сам атаман генерал Бабич М.П., прихватив с собой около 20 человек своей администрации. Но результат этих уговоров был более чем скромный. В Екатеринодар вернулись только 66 казаков. Подождав еще около 3-х недель, атаман и кубанские власти приняли решение действовать против восставшего полка силой. Для подавления урупцев был создан отряд из 2-х сотен 3-го Екатеринодарского казачьего полка, 2-х сотен 13-го пластунского батальона и 2-х орудий одной из казачьих артиллерийских батарей. Всю группу возглавил атаман Майкопского отдела генерал Косякин. Сконцентрировав свой отряд в районе Гиагинской, он 2 февраля приказал открыть артиллерийский огонь по станице. Гиагинская стала единственным казачьим населенным пунктом, подвергшимся в революцию 1905 г. расстрелу из орудий. Среди жителей станицы могли быть жертвы, и после первых выстрелов артиллерии мятежные казаки сложили оружие.

Сразу же началась расправа над участниками восстания: 39 человек были осуждены как зачинщики, остальные 387 наказаны в административном порядке. Руководителей восстания: Курганова, Бычкова, Шумакова, Загуменного ждала многолетняя каторга.

Как уже говорилось, Иван Сорокин с фронта Русско-японской войны в составе своего батальона прибыл на Кубань, когда накал революционного брожения и выступлений там уже пошел на спад. Конечно, очень было бы заманчиво причислить молодого Сорокина к участию в революционных событиях на Кубани в то время. И такие попытки действительно имели место. В частности, в ряде публикаций говорится о том, что Сорокин, в то самое время, когда на самом деле он был на Русско-японской войне, жил в своей станице, неоднократно встречался с руководителями восстания 2-го Урупского полка. Под видом того, что ему нужно было помочь брату Григорию поступить в военное училище, он приезжал в Екатеринодар на конспиративные встречи с одним из руководителей восстания петропавловцем Иовом Бычковым и другими зачинщиками восстания, а потом в своем фельдшерском пункте просвещал одностаничников о политической обстановке на Кубани, подстрекал земляков поддержать восставших.

За эти действия Сорокин якобы сильно поплатился. Он был арестован, предан суду и ему грозило 15 лет тюремного заключения. Однако суд ограничил наказание 5 годами и отбывал он его на лесоразработках в уральской тайге. Там ему очень пригодились медицинские знания, его определили в лагерный лазарет, где он лечил не только заключенных, но и администрацию лагеря, и даже спас от смерти дочь его начальника. Утверждается также, что Сорокин много времени проводил за игрой в шахматы с начальником лагеря, что к нему приезжала туда красавица жена Лидия Дмитриевна и произвела на всех очень хорошее впечатление. В итоге всего этого, а также помощи брата Григория, служившего в жандармерии, Ивану Сорокину в два раза сократили срок заключения, и через два с половиной года он вернулся домой. Все это могло иметь место только в том случае, если бы послужной список составлялся со слов самого Сорокина, и он утаил свою причастность к событиям 1905 г., и в восстании 2-го Урупского полка, а также скрыл свою судимость.