Мятеж на «Эльсиноре»

Как раз в этот миг показался буфетчик. В одной руке он нес большое гальванизированное ведро, и первой, случайной мыслью моей было, что он хочет набрать дождевой воды из бочонков. Но уже в то время, как в моей голове пронеслась эта мысль, он описал своим ведром полукруг и выплеснул его содержимое в отверстие вентилятора. Жидкость еще была в воздухе, когда я понял, что то была неразбавленная серная кислота – два галлона из бутыли.

Наверное, едкая кислота попала Берту Райну в глаза и лицо. В пароксизме боли он лишился сил и, вероятно, упал на уголь у основания трубы вентилятора. Его крики и стоны были ужасны и напомнили мне крыс, которые визжали в этой же самой трубе в первое время нашего плавания. Это вызвало во мне неописуемое отвращение. Я предпочитаю убивать людей открыто.

Мне не вполне были понятны муки Берта Райна до тех пор, пока буфетчик с обнаженными руками, покрытыми каплями и брызгами серной кислоты, отскочившими от футляра вентилятора, вдруг не почувствовал едкости кислоты, прожигавшей его крепкую, здоровую кожу. Он бросился к бочонку с водой. А Берт Райн, молчаливый человек с молчаливым смехом, сейчас там внизу, на угле, переносит едкость кислоты на своих глазах!

Мы закрыли отверстие вентилятора нашим новым изобретением. Вопли снизу прекратились: очевидно, товарищи вытащили несчастную жертву из трюма на бак. Все же я должен сознаться в том, что у нас было несчастное утро. Действительно, Карлейль сказал: «Смерть легка, все люди должны умереть!». Но получить два галлона неразбавленной серной кислоты прямо в лицо – это совершенно иная и гораздо более ужасная вещь, чем обыкновенная смерть! К счастью, Маргарет в это время была внизу, и пока я восстанавливал свое душевное равновесие, я застращал всех и взял с них клятву, что они скроют от нее то, что сейчас произошло.

О, они хорошо нам отплатили! Мы получили в отместку немало! В продолжение всего вчерашнего дня, после трагедии у вентилятора, раздавался шум снизу из-под пола каюты или же палубы. Мы слышали этот шум под обеденным столом, под кладовой буфетчика, под офицерской каютой Маргарет. Палуба, конечно, покрыта деревом, но под деревом идет железо или, вернее, сталь, из которой построен весь остов «Эльсиноры».

Мы с Маргарет, сопровождаемые Вадой, Луи и буфетчиком, переходили с места на место, где раздавались звуки ударов о железо. Казалось, что удары неслись отовсюду, но мы заключили, что где-нибудь, где будет прорубаться отверстие, достаточно большое для человеческого тела, звуки сконцентрируются и тем привлекут наше внимание к этому месту. И Маргарет сказала:

– Если им удастся пробить отверстие, то они должны будут подняться к нам головой вперед, а в таком случае какие же у них шансы против нас?

Я освободил Буквита от поста на палубе и поставил его стражем в каюте, причем его должен был сменить буфетчик в вахту Маргарет. В конце дня, после отчаянного стука и звона в десятках мест, шум прекратился. Ни в первую, ни во вторую собачью вахту, ни во время первой ночной вахты стуки не возобновлялись. Когда в полночь наступила моя вахта, Буквит сменил буфетчика на посту в каюте. В то время как мучительно тянулись мои четыре часа и я стоял, прислонившись к перилам на краю кормы, я всего меньше думал о той опасности, которая угрожает нам со стороны кают. Мое спокойствие было тем больше, что я помнил о двухгалонном ведре с серной кислотой, которое стояло под рукой и было приготовлено для первой головы, которая покажется в отверстии, еще пока не сделанном! Наши негодяи с бака могут вскарабкаться на корму или же перебраться к нам сверху от бизань-мачты к талям и спуститься нам на голову, но как они могут пробраться к нам через пол, – это было выше моего понимания!

Но они все же пробрались! Современный корабль – вещь сложная! Как могли мы предугадать маневр мятежников?

Было два часа ночи, и уже целый час я ломал себе голову, следя за дымом, поднимающимся из задней части будки над баком, и удивляясь, почему это мятежники вздумали разводить огонь в донке[20] в такой неподходящий час. За все время нашего путешествия донка еще ни разу не была пущена в дело. Пробило четыре склянки, и я все еще стоял, прислонившись к перилам, когда вдруг услышал позади себя ужасный кашель, будто кто-то задыхается от дыма. Затем я увидел Ваду, бежавшего ко мне через палубу.

– Большая беда с Буквитом! – шепнул он мне. – Пойдите скорее к нему!

Я сунул в руки Ваде винтовку, оставил его на вахте и побежал к рубке. С зажженной спичкой в руке Том Спинк освещал мне путь. Между кормовым люком и штурвалом, сидя и раскачиваясь взад и вперед, сжимая кулаки и размахивая руками в воздухе, мучился, весь в слезах, Буквит. Моей первой мыслью было, что ему случайно попала в глаза кислота, но тотчас же, едва услышав, как страшно кашляет и задыхается юнга, я отбросил эту мысль. К тому же Луи, нагнувшись над Буквитом, издал отчаянный крик.