Мятеж в империи

— И не беспокойтесь, с Ольгой Николаевной в данный момент большинство людей, которым доверяю, в том числе и Вениамин Николаевич, — продолжил генерал, заметив мою некую оторопь.

Нет, могу и побеседовать со своим учителем. Петр Евграфович с виду добродушный и прямолинейный служака, этаким солдафоном может казаться. На самом деле далеко не прост и палец ему в рот не клади, оттяпает по самое плечо и скажет, что так и было.

— Если хотите, то почему бы и не переговорить, — пожал я плечами.

— Вот и славно, — открыл дверь генерал, а потом глянул на моих сопровождающих во главе с Анзором и капитаном: — Здесь обождите, никто на вашего наместника покушаться не собирается.

— Петру Евграфовичу безоговорочно доверяю, — кивнул я, подтверждая слова генерала.

Анзор ничего не ответил, да и сложно что-то понять по его грязному лицу. Хм, как-то из вида выпустил, что мы все выглядим словно извалялись в грязи, а потом все по лицу размазали. В бронемашине, да и на броне чистым остаться нереально, а в горячке боя и пот по лицу струится, который рукавом смахнуть не грех, за манерами уследить невозможно.

Мы прошли в небольшой кабинет, очень напоминающий комнату отдыха. Есть кровать, диван, письменный стол и несколько кресел. Вполне просторно, не богато и уютно.

— Иногда тут работаю, правда, давно не заглядывал, — провел по столешнице пальцем Еремеев, оставляя отчетливый след. — Пыль, никого не допускаю здесь убираться, а самому некогда, — попытался пояснить генерал, но махнул рукой и заявил: — К делу это не относится. Давай Иван выпьем за твое появление и наше спасение, — он прошел к шкафу и достал запечатанную бутылку коньяка.

— Не время и не место, — отрицательно покачал я головой. — Да и вам, Петр Евграфович, пока не покажете доктору свою рану, не советую.

— Может ты и прав, — легко согласился Еремеев и поставил на стол бутылку, так и не откупорив ее. — Тогда может хоть закурим? — протянул он мне раскрытый портсигар.

Хм, о чем же генерал желает переговорить, если ходит вокруг да около? Чуть кивнув, взял папиросу и прикурил от своей зажигалки. Еремеев же пару раз захлопывал и открывал портсигар, но в итоге тоже вытащил папиросину и стал ту мять между пальцев, высыпая набитый табак из курки. Да ладно! Его же банально колбасит! Уж чего-чего, а этого от Петра Евграфовича никак не ожидал. Неужели из-за ранения у него что-то в голове сдвинулось? Зрачки в норме, до сего момента поведение абсолютно адекватное и соответствовало тому служаке с кем давно знаком. Значит хочет о чем-то переговорить, а язык не поворачивается. Ну, помогать ему не собираюсь, да и не представляю, что его так нервничать заставляет.

— Иван Макарович, ты только на двух бронемашинах к нам добрался или еще можем на кого-нибудь рассчитывать? — наконец спросил меня Еремеев.

— Атаман Ожаровский с казачьим войском в скором времени прибудет, с ним еще человек двести солдат и офицеров с автоматами и пять бронемашин, — ответил я.

— Это хорошая, даже отличная новость! — выдохнул Еремеев, но потом нахмурился: — А через какое время они подойдут?

— Вопрос интересный, — пожал я плечами. — Если железнодорожные пути нигде не подорваны, препятствий чинить никто не будет, то, рассчитывать нужно на пару суток – максимум.

— Иван Макарович, как считаете, эсеры предпримут еще попытки штурма? — прищурившись и перейдя на вы, спросил генерал.

— Хм, Петр Евграфович, это вопрос следует вам адресовать, я-то только прибыл и не знаком с текущим положением дел. Какими силами располагают мятежники? Кто к ним примкнул? Ожидают ли подмоги? — развел руками, давая понять, что я не совсем в курсе, происходящего в столице.

— Правильные вопросы, — тяжело вздохнул генерал, а потом огорошил: — Нет у меня на них ответов. Армейские части и полиция заняли три позиции. Одни примкнули к мятежникам, купившись на их деньги и посулы. Другие остались верны присяге, а третьи решили, что это их не касается.

— Это как так? — поразился я. — Вы хотите сказать, что некоторые офицеры не поддержали защиту императрицы, которой они присягали?

— Их позиция достаточно проста, — отмахнулся Еремеев, — настаивают, что внутренней политикой занимаются жандармы и полиция, а сами готовы биться до последний капли крови с агрессором, который чужестранец. Полиция – наш удел ловля бандитов и воров, а в политической борьбе участвовать отказываемся, — явно передразнил кого-то главный охранник императрицы.

Ну, следовало чего-то такого ожидать, но для чего меня Петр Евграфович пригласил в кабинет непонятно. Явно же что-то другое хочет сказать, а слова не даются. Курит и молчит. Загасил я свою папиросину о край пепельницы и встал:

— Пойдемте или что-то все же скажете?

— Иван Макарович, так сложилось, что вам доверяю и хочу попросить об одном очень щекотливом деле.

— Слушаю, — коротко сказал я.