Мятежная

Я едва не забыла. Она-то оказалась под воздействием симуляции. Сколько альтруистов она убила, находясь без сознания? Как она чувствовала себя, очнувшись ото сна убийцей невинных? Я никогда не спрашивала ее и не буду.

– Мне понадобится твоя помощь, весьма скоро. Мне нужен человек, который убедит Маркуса сотрудничать, и, думаю, у тебя получится.

Она наклоняет голову и пару секунд смотрит на меня.

– Трис. Только не делай глупостей.

Я с трудом улыбаюсь.

– Почему только мне это все подряд говорят?

– Я не шучу, – отвечает она, хватая меня за руку.

– Я просто навещу Калеба. Вернусь через пару дней, и мы сможем разработать стратегию. Просто подумала, будет лучше, если все это будет знать кто-то еще, кроме меня. На всякий случай. Хорошо?

Она держит меня за руку еще пару секунд и отпускает.

– О’кей.

Я иду к выходу. Сдерживаюсь изо всех сил, пока не оказываюсь снаружи. И даю волю слезам.

Последний мой разговор с Кристиной опять наполнен ложью.

На улице я накидываю капюшон футболки, взятой у Тобиаса. Смотрю вверх и вниз, ища какие-нибудь признаки жизни. Никого нет.

Легкие щекочет холодный воздух. Изо рта идет пар. Скоро наступит зима. Интересно, останется такой же эта ничейная ситуация между эрудитами и лихачами? В ожидании, кто кого уничтожит? Я рада, что не увижу этого.

До того как я выбрала Лихачество, меня не посещали такие мысли. Я была уверена в своей долгой и спокойной жизни. Сейчас нет уверенности ни в чем, только в том, куда я иду, но зато по своей воле.

Я прячусь в тени домов, стараясь не топать и не привлекать внимания. В этом районе нет фонарей, но луна достаточно яркая и хорошо освещает дорогу.

Миную железнодорожные пути на эстакаде. Они дрожат. Приближается поезд. Если я хочу исчезнуть прежде, чем кто-то меня заметит, надо поторопиться. Я делаю резкий шаг в сторону и перепрыгиваю через упавший фонарный столб.

Тело, тем временем, разогревается от нагрузки. Ходьба, прыжки через препятствия, постоянные взгляды назад. Я вхожу в ритм, средний между шагом и бегом.

Вскоре оказываюсь в той части города, которую могу узнать. Улицы чисто выметены, дыр в асфальте немного. Вдали вижу сияние домов Эрудиции. Они с легкостью нарушают закон об экономии энергии. Не знаю, что я буду делать, когда доберусь. Потребую встречи с Джанин? Или просто буду стоять и ждать?

Провожу кончиками пальцев по окну дома позади меня. Уже недолго осталось. Чем ближе, тем сильнее дрожь. И дышать тоже трудно. Я уже не пытаюсь успокаиваться, и судорожно, со свистом, вдыхаю и выдыхаю. Что они со мной сделают, когда я приду туда? Какие у них планы на мой счет до того момента, как я стану ненужной и они меня убьют? Я не сомневаюсь, что со временем меня прикончат. Сосредотачиваюсь на движении вперед, на том, чтобы переставлять ноги, которые уже отказываются нести тело.

И вот я – рядом с домами Эрудиции.

Внутри штаб-квартиры за столами сидит множество людей в синей одежде, стуча по клавиатурам компьютеров, склонившись над книгами, передавая туда-сюда стопки бумаг. Среди них есть и достойные люди, которые не знают, что сотворила их фракция, но если здание рухнет прямо сейчас, у меня на глазах, я не испытаю сожаления.

Последний момент, когда я могу вернуться. Холодный воздух щиплет щеки и руки. Я стою. Могу повернуть назад прямо сейчас. Укрыться у лихачей. Надеяться и молиться, что никто больше не умрет из-за моего эгоизма.

Но нет. Чувство вины, груз жизней Уилла, моих родителей, а теперь и Марлен, сломает меня. Я просто дышать не смогу.

Я медленно дохожу до здания и толкаю двери.

Это единственный способ не задохнуться.

Через мгновение после того, как мои ноги касаются деревянного пола, я оказываюсь напротив гигантского портрета Джанин Мэтьюз, висящего на противоположной стене. Никто меня не замечает, даже два предателя-лихача, которые расхаживают у дверей, охраняя их. Я приближаюсь к столу, за которым сидит мужчина средних лет, с залысиной, перебирающий бумаги. Я ставлю руки ему на стол.

– Извините, – обращаюсь я к нему.

– Секундочку, – отвечает он, даже не подымая взгляда.

– Нет.

От этого он поднимает взгляд. Очки на нем сидят косо. Смотрит на меня недовольно, будто сейчас отругает. Что бы он там ни хотел сказать, слова застревают у него в горле. Смотрит на меня с открытым ртом, переводя взгляд с лица на черную футболку с капюшоном.

В том состоянии ужаса, в котором я нахожусь, он кажется мне забавным. Я слегка улыбаюсь и прячу дрожащие руки.

– Думаю, Джанин Мэтьюз хотела увидеть меня, – говорю я. – Так что буду признательна, если вы с ней свяжетесь.

Он машет рукой предателям-лихачам, стоявшим у дверей, но в этом нет надобности. Они наконец-то очухались. К нам подходят и остальные, с других концов вестибюля. Они окружают меня, но не прикасаются и не заговаривают. Я оглядываю их лица, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

– Дивергент? – спрашивает один из них наконец. Мужчина, сидящий за столом, поднимает трубку телефона внутренней связи.

Если я сожму руки в кулаки, то смогу унять дрожь. Я киваю.