Мятежная дочь Рима

Над полем боя повисла тишина. К югу от Адрианова вала римляне одержали полную и безоговорочную победу. Конница под предводительством Гальбы уничтожила тех немногих, кому удалось прорваться через ворота крепости, — все они были убиты или взяты в плен. Арден Каратак, закованный в цепи, до сих пор был без сознания. Римлянам удалось даже захватить друида — яростно сопротивляющийся, он был схвачен в своем укромном убежище и с торжеством приведен в крепость. И вот теперь Кэлин, как звали его варвары, припав к земле, выл, точно раненый пес, призывая на головы римлян месть своих богов. Наконец, в страхе перед его чарами, друида связали по рукам и ногам, и теперь он, беспомощный, валялся на земле в углу загона для лошадей. Решено было отослать его в качестве военного трофея в Эбуракум — пусть до конца дней своих гниет в подземной тюрьме! Римляне, улюлюкая, дразнили его, как дразнят зверей на арене цирка, но стоило лишь кому-то из них встретиться с ним взглядом, как холодок страха полз у него по спине и язык прилипал к гортани.

Зато к северу от Вала победу праздновала конница кельтов. Отряд, которым еще недавно командовал Марк, был полностью уничтожен — под ударом превосходивших их численностью варваров и сам он, и все его люди были убиты, в живых осталась лишь жалкая горсточка — они мечами проложили себе дорогу к Валу, прорвались сквозь охваченные огнем южные ворота внутрь, где им на помощь пришли римские лучники. Лонгину также удалось уцелеть. Но весь цвет петрианской кавалерии был уничтожен. Командир пал в бою, а вместе с ним и большая часть самого легиона.

Кельты, оглашая окрестности волчьим воем — то ли торжествуя победу, то ли оплакивая павших товарищей, — убрались наконец в лес, прихватив с собой своих мертвых.

Искалеченные, изрубленные, окровавленные тела павших римлян по-прежнему оставались лежать в грязи. Быстро холодало. Повалил снег, словно спеша поскорее укрыть белой пеленой поле битвы.

Внутренние ворота южного форта захлопнулись перед носом у варваров, в последнем отчаянном порыве бросившихся к ним в поисках спасения, и теперь тела павших кельтов, еще недавно составлявших отряд Ардена, громоздились возле стены, точно дрова. Гора изрубленных тел щетинилась стрелами, из многих до сих пор сочилась кровь. После Гальба велел оттащить их подальше, кое-как ворота приоткрыли, но распахнуть их настежь было невозможно, не отвалив подальше гору окровавленных трупов. В конце концов ворота все-таки удалось открыть, только тогда римляне смогли увидеть царившую во внутреннем дворике картину ужасающего разрушения. Гальба, пришпорив коня, первым ворвался туда, на губах его играла усмешка мрачного торжества, каждое мертвое тело словно делало весомее одержанную им победу. Внимательно вглядываясь в землю, он заставлял коня обходить трупы римлян, давя копытами только тела мертвых кельтов.

Из-под арки на противоположной стороне стены тянуло жаром не угасшего еще костра и омерзительным запахом горящей человеческой плоти. Сама арка вместе с крышей едва не рушилась наземь под тяжестью мертвых, а сквозь нее виднелось поле, сплошь заваленное трупами римлян и их лошадей. Откуда-то издалека, из-за пелены снега, слышался заунывный вой кельтов.

На лице Гальбы застыло выражение угрюмого удовлетворения. Все случилось именно так, как он задумал. В глазах Рима именно он стал спасителем.

Привалившись к каменной стене, стояли те из отряда петрианцев, кто из засады пытался ударить варварам в тыл, — горстка перемазанных грязью и кровью, валившихся с ног солдат. Гальба окинул взглядом их посеревшие лица — теперь они вновь стали его людьми.

— Где Марк Флавий? — крикнул он, ни к кому не обращаясь.

Ему показали куда-то в сторону:

— Вон там. Он пал как герой — умер стоя, как и положено мужчине.

Тело префекта свесилось, удерживаемое лишь веревкой, крест-накрест охватившей его грудь, обагренные кровью руки Марка безвольно покачивались в воздухе, одна нога отставлена назад. В лице Гальбы не дрогнул ни один мускул.

— Так и есть. Что ж, мы похороним его с положенными герою почестями.

Кельты не вернутся, с мрачным торжеством подумал старший трибун. Во всяком случае, в ближайшие дни нового нападения можно не опасаться, а это даст ему необходимое время, чтобы добавить несколько завершающих штрихов, и тогда картина будет полной. Вождь варваров угодил в плен, стало быть, кельты обезглавлены. Он победил. Он добился всего, чего хотел, — и это всего лишь за одно утро! Префект мертв, Каратак в цепях, оскорбившая его женщина в тюрьме — стало быть, не осталось никого, кому бы вздумалось оспаривать у него лавры победителя! Пройдет совсем немного времени, и он улучит минутку, чтобы навестить эту гордую римскую красавицу и…

Внезапно откуда-то из густой тени до него донесся странно знакомый голос:

— Что с Валерией?