Мятежник

Раскрасневшийся и потный воин протолкался через толпу зевак, навис над Блейдом, и тот решил, что самое время задать несколько вопросов.

— Что будет дальше, Пен-Джерг? Командир Змей с шумом перевел дыхание.

— Спустят подъемник для раненых. Уже спустили бы, если б…

— Знаю, знаю! — поторопился вставить странник. — Я все слышал. И не я один. Думаю, наверху тоже не пропустили ни словечка.

Пен-Джерг ухмыльнулся:

— Само собой. Ну так вот, тебя поднимут на балкон и приготовят для важной встречи. Сама королева выйдет приветствовать героя! Думаю, Нрис-Пол… — Воин замялся, видимо решив, что этот разговор не для посторонних ушей. — Ладно! Не будем о нем… Сейчас это не ко времени. Мир-Каза утвердит тебя в звании Воина Первого Ранга. Да! Чуть не забыл! Мы же не придумали имя! Ты должен носить имя, подобающее мелнонскому воину. Как звали твою мать? Ида?

— Зачем тебе это?

— Не знаю, как там у вас, в Англии, а в Мелноне у каждого есть семья — родственники по матери. И к собственному имени, которое дают при рождении, человек всегда прибавляет имя той, что произвела его на свет. Вот я, например, получил имя Пен, а мать моя звалась Джергой. Значит, я — Пен-Джерг. Понял? Наша прежняя королева Каза выбрала для своей дочери имя Мир. И теперь нами правит королева Мир-Каза.

Блейд кивнул, не рискуя вдаваться в расспросы о королевской семье. Он запомнил совет воина и решил, что до поры до времени лучше держать язык за зубами. Разговорчивых тут не милуют…

Итак, в Башне Змеи признается лишь родство по материнской линии. А может, тут всем заправляют женщины? Это объяснило бы многое. Странные игры в войну, например. Нетрудно догадаться, кто здесь составляет Совет Мудрейших…

— Как звали твою мать? — напомнил о себе Пен-Джерг.

— Анна Мария.

— Слишком длинное имя. Конечно, мы можем так и записать в Книге Чести. Но в разговоре…

— Тогда пусть будет Энн.

— Энн? Так куда лучше. А что означает твое собственное имя? У вас, в Англии?

— Лезвие, клинок.

Пен-Джерг хлопнул себя по бедрам и зашелся в хохоте.

— Клинок, — повторял он, утирая слезы, — клинок! Лучше не придумаешь! Так и запишем в Книге Чести. Значит, отныне среди воинов Мелнона ты будешь известен не как Блей-Ид, а как Блей-Энн. Согласен?

— Да.

Блейд давно потерял мать, и за долгие годы смутный образ поблек в его памяти, как выцветшая фотография. И все-таки ее имя отзывалось внутри нотой нежной, щемящей грусти.

Блей-Энн… Почему бы и нет? Это будет напоминанием об ушедших днях, о детстве, об Англии… Пен-Джерг вроде бы уже смирился с тем, что чужак прибыл в Мелнон из загадочной страны под названием Англия. Более того, теперь уже никто не расположен гадать, откуда явился незнакомец. Победителей не судят!

— Пен-Джерг, а лекарь у вас есть? Мне разворотили плечо клинком. Если ты заметил…

— Разумеется, есть. Тебе пришлют лекаря, и ни какого-нибудь, а королевского. Все видели рану, но ты молчал. Нам показалось, ты равнодушен к боли, как истинный герой.

Странник выругался про себя. Ну кто тянул его за язык?

— Я равнодушен, — заявил он твердо. — Кровь уже не сочится. — Это была полуправда. — И боль унялась. — Полное вранье. — Но какой будет прок от героя, если он умрет или останется калекой? Беспечность героям не к лицу. Так что не худо бы послать за врачевателем!

Блейд прикусил губу, заглушая стон. Кажется, нимб вокруг его головы грозил несколько потускнеть. Да и черт с ним! Лишь бы рана не загноилась!

Наконец спустили подъемник — корзину с прямоугольным дном. Она была достаточно большой, чтобы раненый распростерся на мягких подушках. Однако ложиться Блейд не хотел — самая неподобающая поза для триумфатора. Пусть на подушках возлежат томные красавицы! Герой должен возвышаться над толпой, озирая обычных смертных орлиным взглядом с высоты своего роста. Только вот незадача: плывущая вверх корзина — не мраморный пьедестал, может и качнуться. Хороша будет сценка! Победитель, застывший в картинной позе, кулем вываливается за борт и летит на камни с высоты в двести футов!

Блейд залез в корзину, сел, привалясь спиной к плетеной стенке, и махнул рукой: поднимайте! Корзина слегка накренилась и взмыла в воздух. Теперь, с близкого расстояния, странник разглядел невообразимо тонкие тросы — чуть толще суровой нитки для шитья. Значит, на гравитацию в Мелноне не покушались. И все же тут есть над чем поразмыслить, подумал он. Как такое волокно выдерживает тяжесть корзины и человеческих тел? Ведь это почти семьсот фунтов… А трапеции и того тяжелее — рамы составлены из металлических брусков дюймовой толщины. Очень любопытно…