Мятежники

Шестипалый молча взмахивал крыльями.

– Да, – наконец согласился он.

– Это глупость, – сказал Бархан. – И мы глупцы уже потому, что хранили верность, а теперь расплачиваемся за это. Я расплачиваюсь. Всё это совершенно бессмысленно.

– Нет, не совсем так, – возразил Шестипалый. – Просто мы были верны не тому дракону, вот и всё. Теперь мне это очевидно.

– О, отлично, – язвительно ответил Бархан. – Очень вовремя.

– В будущем мы будем осторожнее, – сказал Шестипалый.

Слева от них поднималось солнце, отражавшееся в его глазах ослепительными бликами.

– Мы найдём достойного уважения дракона, которому сможем по-настоящему довериться, и тогда у нас будут все основания быть верными, – продолжил Шестипалый. – Есть такой дракон, я не сомневаюсь. Вот увидишь.

– Прекрасно, – пробормотал Бархан. – Жду не дождусь.

Шестипалый взглянул на Вспышку, летевшую в ореоле восходящего солнца. Она моргала, роняя слёзы.

– Надеюсь, это правда, – сказала она.

– Я тоже, – ответил Шестипалый.

И они полетели дальше на юг, к Гнезду скорпионов, навстречу неясному будущему, навстречу крошечному проблеску надежды.

Часть четвёртая Побег

Внимание: эта история разворачивается сразу после событий, описанных в прологе «Мракокрада»*, за тысячи лет до событий «Пророчества о драконятах».

Снег крапинками припорошил крылья и спину чёрного дракона. Между когтей застряли маленькие льдинки, и она стрясла их с лап, прежде чем войти в туннель. Плавно изгибаясь, он вёл к огромному куполу, сложенному из ледяных кирпичей: лёд, снег и снова лёд на мёрзлой земле.

Но она не чувствовала холода.

Люта коснулась серьги с алмазом, висящей у неё в ухе.

«Магия для меня одной. Дракон, который не считает меня пустым местом».

Он обогнал её, чтобы они вошли порознь. Как только она ступила под купол, её взгляд тут же нашёл его: в толпе ледяных он сиял ярче всех. Даже его мать, королева Алмаз, не могла его затмить. В прохладном бледном свете лунных шаров, висевших под потолком, ледяные блестели и искрились, а прибывшие к ним чёрные драконы выглядели довольно уныло и блёкло.

Принц Арктик, казалось, внимательно слушал речь матери, но на короткий миг его взгляд выхватил Люту из толпы. Этот взгляд всего за мгновение выразил так много… «Я тебя вижу. Это мучение, но теперь, когда у меня есть ты, я всё могу преодолеть. Ты единственная для меня на этом свете».

У Люты перехватило дыхание. Её соплеменники, ночные, никогда не воспринимали её – слишком легкомысленную, не умеющую держать язык за зубами и болтающую всё, что ей взбредёт в голову, – всерьёз. Её занимало то, над чем остальные вообще не задумывались – например почему прибывающих торговцев из радужных и земляных так старательно изолируют от ночных, вместо того чтобы наоборот приглашать их на вечеринки и праздники. Её друзья удивлённо фыркали, ведь было очевидно: радужным это позволило бы ещё больше взвинтить и без того непомерные цены на свои фрукты, а земляные так глупы, что никому неинтересны.

Никто и никогда не смотрел на Люту так, как Арктик – выходило, эта её особенность быть не такой, как все, даже немного странной, не только не раздражала его, а даже, напротив, восхищала.

– Где ты была? – неожиданно появившаяся мать Люты загородила Арктика и принялась стряхивать снег с чешуи дочери. – Выглядишь ужасно, да и замёрзла, наверно. Я же тебе говорила, что здесь будет принц! Говорила, чтобы ты не высовывалась из своего угла!

– Мы под куполом, – заметила Люта. – Здесь нет углов.

Разумница посмотрела на дочь прищурившись.

– Люта, вот только сейчас не язви мне. Я не желаю, чтобы из-за твоего длинного языка у нас всё пошло прахом. – Она щёлкнула дочь по уху и застыла, вперившись в него взглядом. Люта и глазом не успела моргнуть, как мать ухватила серьгу когтями и попыталась её вырвать. Резкая боль пронзила каждую клеточку в голове Люты.

– Откуда у тебя эта серьга? – прорычала Разумница.

– Ой, ой! – Люта попыталась отстраниться от матери, но та силой усадила её на пол. – Это подарок, всего лишь подарок! Перестань делать мне больно!

Разумница вдруг зашипела и отпрыгнула назад, потрясая когтем, будто обожглась. А может, и правда обожглась: Люта почувствовала жар, исходящий от серьги. «Она заколдована. Её заговорили, чтобы защищать меня. Даже от собственной матери».

– Нельзя ничего красть у ледяных, – прошипела Разумница. – Это слишком даже для тебя, Люта.

– Я ничего не крала! – запротестовала Люта. – Ледяной сам мне её дал!

– Какой ледяной? – рыкнула мать. – Я же велела не разговаривать ни с кем из ледяных!

– У вас всё в порядке?

Плохо, плохо, очень плохо, что от этого голоса сердце Люты ушло в пятки.

«Почему волшебная сила этой серьги не распространяется на моё собственное сердце?»