Мятежное православие

На этот раз долгие колебания Никанора и его сторонников кончились. Вожди восстания более не могли держать в крепости людей, которые «за великого государя Бога молить велят, а стрелять им не велят». В 10 часов дня 17 сентября ворота Соловецкой крепости распахнулись и выпустили двух черных священников, Геронтия и Павла, да трех монахов — Дионисия, Вар-лаама и Манассию. Старый друг Никанора, соловецкий «Златоуст» Геронтий, долго страдавший в монастырской тюрьме, радостно отправился к воеводе-карателю принять мучения за свою веру. Вместе со своим учеником Манассией он выступил в царском лагере за правую веру и, закованный в кандалы, был брошен в тюрьму. Остальные выходцы покорились никонианским реформам; после допросов они были разосланы по монастырям.

Прошло совсем немного времени — ив ночь на 20 сентября во время вылазки, взявшись вместе со всеми выкатывать из Поваренных ворот пушку, бросив оружие, ушел к неприятелю простой монастырский трудник Василий Карпов сын Кириловщина, бывший крестьянин Каргопольского уезда, работавший в монастыре по обещанию 12 лет. Он заявил воеводе, что «если в монастыре в церквах божественная служба и за великого государя богомолие будут оставлены, то станут чернецы и миряне, которые к воровству не пристают, из монастыря проситься. Тогда в монастыре будет междоусобица и сеча большая. А ожидают они, старцы и миряне, того времени и подстерегают их, воров: как воевода Иван Алексеевич Мещеринов с Соловецкого острова в Сумской острог отъедет, а воры после его разойдутся по острову, и они-де над ними, ворами, хотят промысл учинить и их порубить…».

Не так страшно было монастырю бегство человека, уже трижды пытавшегося скрыться с Соловков от греха подальше, сколь тяжело было руководителям обороны сознавать «шатость» среди простых монахов и трудников, которые сами когда-то бежали на острова от царской и дворянской неволи. Но и Мещеринов зря ждал замешательства в рядах защитников крепости. С 20 сентября они перешли в столь решительное наступление, что за четыре дня боев и артиллерийской дуэли отбили карательное войско на 12 верст от стен.

Оставаясь на судах в Глубокой губе, Мещеринов еще надеялся на осуществление плана, о котором говорил Василий Кириловщина. 6 октября ночью на остров скрытно сошел отряд в 300 отборных стрельцов под командой майора Степана Келина, ротмистра Гаврила Буша и сотника Матвея Есеневского. Опытные командиры скрытно заняли дороги вокруг монастыря. Ранним утром 10 октября стрельцы напали на группу безоружных соловчан, вышедших на промыслы. 15 человек было взято в плен, но остальные отбились и ушли в монастырь. Метким огнем орудий осажденные заставили стрельцов отступить, а от пленных воевода узнал о замысле монастырских сотников «осенними темными ночами» решительно ударить по карателям.

Испуганный воевода 17 октября 1674 года приказал разрушить осадные укрепления и сняться с острова. Соловецкие сидельцы выиграли еще одну военную кампанию у могучего, протяженного и многолюдного православного самодержавного государства.

22 января 1676 года

В огромном, пустом и холодном Спасо-Преображенском храме, где давно уже не собирались на молитву толпы монахов, трудников и прихожан, архимандрит Никанор стоял один на коленях перед зажженной свечой и молился за спасение древней русской обители. Много лет возвышалась Беломорская твердыня маяком для всех, сохраняющих любовь к воле на родной земле, много лет разбивались о нее волны царского и патриаршего гнева. Никанор чувствовал, что наступают последние времена.

Принимая смерть за веру, соловецкие мученики не на годы, но на столетия осветят своим подвигом путь правды, по которому многие потом пойдут к Божьему граду. Нет, Никанор не чувствовал в себе склонности сдаться силе, старое тело, наполненное молодым духом сопротивления притеснению, не ощущало усталости от принятой некогда тяжелой ноши. Никанор и в молитве продолжал сражаться, лишь сердце его, искушенное за долгую жизнь, сжималось в предчувствии беды и конечного подвига.

Царь московский Алексей Михайлович очень спешил покончить с восставшим монастырем. Недаром за отступление Мещеринова от Соловков пообещал он воеводе «наказание жестокое впредь, как ты будешь на Москве… А буде ты, Иван, — продолжал царь, — с Соловецкого острова без нашего, великого государя указу, впредь сойдешь, и за то тебе учинена будет смертная казнь». Сам воевода, как передавали на Соловки многочисленные доброжелатели из Сумского острога, должен был или погибнуть, или уничтожить «бунтовщиков».