Мятежное сердце

— Как ты, например? — раздается спокойный голос Ауриэль. Мы все оборачиваемся. До сих пор она молчала. Стояла у двери и помалкивала, только наблюдала.

Брат смотрит на нее в упор.

— Я на стороне тонтонов не сражался, — говорит он. — Тебе вроде лучше, Саба. Опять на себя похожа. Сегодня еще отдохнем, вечером соберем вещи, а завтра с зарей в путь. Не вешать нос! Большая вода ждет нас. Новая хорошая жизнь на новом месте. Кому как, а мне прямо не терпится. Что скажете?

— Поедем, — говорит Томмо.

— Вот молодец! Мейв, если хочешь, давай и ты с нами.

Она молча отворачивается к стене.

Лу и Томмо выходят из палатки. Спина Лу может сказать больше, чем любые слова. Сейчас она кричит всему миру, что Лу прав, даже спорить не о чем. Во всем прав. Плечи держит так уверенно. И руки, и локти.

А я уверена только в одном. Брат неправ. Не знаю, в чем и почему. Неправ, и все тут.

* * *

Я иду по берегу реки. Вернее, хожу взад-вперед. Уже дорожку протоптала.

Джек прислал мне Сердечный камень. В суматохе не успел ничего объяснить. Почему он передал Мейв камень, зачем велел найти меня. Значит, я должна сама догадаться.

Допустим, Лу и Мейв правы. Джек хотел вернуть мне камень, чтобы я поняла, что больше ему не нужна. Даже если так, разве самый подходящий момент сделать это, когда тонтоны истребляют Вольных Ястребов? Ладно, может, он думал, другого случая не будет. А разве это вообще так уж необходимо? Если тебе на человека наплевать, станешь ты его разыскивать, чтобы поставить в известность? Просто забудешь о нем, и все. Может, ваши пути больше никогда не пересекутся.

Мой разум обнюхивает задачку. Пробует на зуб. Разгрызает снова и снова. В конце концов у меня в голове словно кто-то начинает орать не своим голосом. Тогда я ныряю в речку, чтобы он заткнулся. И начинаю все заново.

Не понимаю, хоть ты тресни. Как он мог перейти на сторону тонтонов? Творить вместе с ними мерзости в Темнолесье?

Не умею я загадки разгадывать. Это Лу у нас мастер всякие хитрости расплетать. Но его не спросишь. Он только снова начнет говорить плохое про Джека. Подбросит корма тому подленькому голосочку у меня в голове.

Что ты о нем знаешь, на самом-то деле? Да ничего.

Он вор. Проходимец. Бродяга.

— Эй, Джек! Какое у тебя любимое присловье? — кричит Айк.

— Двигайся быстро, путешествуй налегке и никогда не называй своего настоящего имени, — отвечает Джек.

Он будет играть на той стороне, на которой ему в данную минуту удобнее.

Ты знаешь, что он не всегда говорил тебе правду.

Ауриэль долго уговаривает вернуться в палатку, зудит, что надо закончить с видением, опасно останавливаться на полпути. Я ей отвечаю, что уже и так пришла в себя. Она смотрит на меня пристально, потом уходит.

Еще днем в лагере решили на закате собраться у костра. Будут танцы и музыка. Всем полезно чуточку развлечься. Лилит и Мег обещают исполнить песню, если только вспомнят хоть одну более или менее приличную.

Какая бессмысленная трата времени. Одно хорошо — никто не будет дергать. Наши пакуют вещи на завтра, да еще и к вечеру теперь помогают готовиться, от меня все отстали. И Лу, и Томмо, и наконец, три раза ура и аминь, Эмми.

Все утро она меня донимала. Как муха приставучая. Мне подумать надо, а она прицепилась, ни на шаг не отходит. Вякает про свои дурацкие идеи, глупости какие-то болтает без остановки. Может, Джек вот то хотел сказать, да может, Джек вот это имел в виду, и почему ты опять в воду лезешь, Саба? Я вырасту, стану шаманкой, как Ауриэль. И тра-ля-ля, целый день как заведенная. Я не выдерживаю и ору на нее, чтобы закрыла рот, а не то я ей шею сверну.

Жду обычного спектакля в ответ. Закушенная губа, дрожащий подбородок, горестные глаза. А Эмми улыбается во весь рот и говорит, мол, приятно видеть, что ты очухалась. И убегает. Видите ли, Мег обещала, что научит ее танцевать польку. С тех пор я ее и не вижу.

Так что спасибо за дурацкий вечер с треклятыми танцами.

Я растягиваюсь на земле у реки. Снимаю шнурок с Сердечным камнем. Покачиваю им в воздухе. Камень просвечивает на солнце, гладкий, полупрозрачный, прохладный на ощупь.