Мятежные ангелы

Некоторое время мы молчим. Здесь, на поляне, ветер еще холоднее, чем в лесу, ему ведь ничто не мешает. Туман впитывается в шерстяную ткань зимнего пальто, кожа под одеждой покрывается пупырышками. Я поглядываю туда, где притаилась пещера, молчаливая, мрачная… вход в нее недавно заложили кирпичной стенкой.

Несколько месяцев назад мы все вчетвером приходили в эту пещеру, чтобы читать тайный дневник Мэри Доуд, и из него узнали о сферах, о скрытом магическом мире по ту сторону мира нашего, — и о том, что некогда там властвовала группа могущественных волшебниц, называвшая себя Орденом. В сферах исполнялись самые фантастические мечты. Но там обитали и темные духи, существа, желавшие править в сферах. Мэри Доуд узнала о них. Узнали и мы, когда наша подруга Пиппа была потеряна для нас навсегда.

— Ужас как холодно, — говорит наконец Энн, нарушая молчание.

Она склонила голову и тихонько откашлялась.

— Да, — без особого энтузиазма соглашается Фелисити.

Ветер срывает с ветки упрямый коричневый лист, до сих пор не слетевший, и стремительно уносит прочь.

— Как вы думаете, мы когда-нибудь еще повстречаемся с Пиппой? — спрашивает Энн.

— Я не знаю, — отвечаю я, хотя все мы прекрасно понимаем, что Пиппа умерла, ушла навсегда.

Мгновение-другое слышатся лишь завывания ветра в ветвях.

Фелисити хватает острую палку и бесцельно тычет ею в ствол дерева.

— Когда мы туда вернемся? Ты говорила…

— …что мы вернемся туда, когда найдем других членов Ордена, — заканчиваю я за нее.

— Но уже два месяца прошло, — жалобно произносит Энн. — А что, если других просто не существует?

— И что, если они не разрешат нам с Энн входить туда? Мы ведь не особенные, как ты, — говорит Фелисити, противно подчеркивая голосом слово «особенные».

Это клин, вбитый между нами, — знание того, что только я могу входить в сферы; что у меня есть такая сила, а у них нет. Они могут попасть в сферы, только если я возьму их с собой.

— Вы прекрасно помните, что сказала моя матушка: сферы сами решают, кто будет избран. Мы тут ни при чем, — отвечаю я, надеясь, что они оставят наконец эту тему.

— Но когда, скажи на милость, эти леди из Ордена свяжутся с тобой и как именно? — не отступает Фелисити.

— Представления не имею, — честно признаюсь я, чувствуя себя глупо. — Матушка говорила, что они это сделают, и все. Но это ведь не то же самое, как если бы я подала обычное объявление в газету, вы согласны?

— А что с тем индийским юношей, которого посылали следить за тобой? — задает очередной вопрос Энн.

— Картик? Я его не видела со дня похорон Пиппы.

Картик. А может быть, он и сейчас где-то здесь, за деревьями, наблюдает за мной, готовясь передать меня своим братьям Ракшана, людям, которые могут навеки закрыть мне доступ в сферы?

— Может, на том все и кончилось? И то, что он исчез, только к лучшему? — предполагает Фелисити.

При этих словах мое сердце сжимается от боли. Я постоянно возвращаюсь в мыслях к тому дню, когда видела Картика в последний раз, видела его большие темные глаза, полные какого-то нового чувства, которое осталось мне непонятным, и теплую кожу его пальца, коснувшегося моих губ, вызвавшего во мне странное ощущение пустоты и желания…

— Возможно, — киваю я. — А может быть, он отправился к своим Ракшана и рассказал им обо всем.

Фелисити обдумывает это предположение, выцарапывая острой палкой на коре дерева свое имя.

— Но если бы это было так… тебе не кажется, что они уже явились бы сюда?

— Наверное, да.

— Но их тут нет, ты ведь и сама это знаешь.

Фелисити так нажимает на палку, что та ломается и последняя буква ее имени остается недописанной, на коре теперь красуется «ФЕЛИСИТ».

— И у тебя так и не было видений? — спрашивает Энн.

— Нет. Ни одного с тех пор, как я расколотила руны.

Фелисити окидывает меня холодным взглядом.

— Вообще ничего?

— Ни-че-го! — отвечаю я.

Энн сует ладони под мышки, чтобы согреть.

— А тебе не кажется, что руны и были источником всего, и когда ты их разрушила, то и видения прекратились, и это лишь к лучшему?

Я об этом не задумывалась. И от предположения Энн меня охватила неуверенность. Сначала я пугалась своих видений, но теперь мне их не хватало…

— Я не знаю.

Фелисити берет в обе ладони мою руку, изливая на меня все свое обаяние.

— Джемма, подумай об этом… о той изумительной, чудесной магии, которая пропадает понапрасну. Мы ведь могли бы испробовать многое, очень многое!

— Мне хочется снова стать прекрасной, — говорит Энн, подхватывая идею Фелисити. — Или, может быть, найти себе рыцаря, как Пиппа. Рыцаря, который по-настоящему любил бы меня.

Нельзя сказать, чтобы я и сама не думала о чем-то подобном, стараясь убедить себя. Мне отчаянно хотелось увидеть вечный золотой закат над безмятежной рекой, вновь получить ту силу, которой я была лишена в этом мире. И Фелисити словно бы ощутила, как слабеет моя решимость. Она ласково поцеловала меня в щеку. Губы у нее были холодными.

— Джемма, милая, совсем ненадолго! Туда и обратно, и без всех этих мудрых особ из Ордена!

Энн, конечно же, поддержала ее:

— Картик ушел, никто за нами не подсматривает!