Мятежные сердца

Выражение лица её матери было ошарашено-ужасающим, когда я прошёл в их дом и орал во всю глотку имя птички. Оскар и Нила стояли в сторонке и боялись пошевелиться, пока Элинор металась за мной по пятам, удерживая за край толстовки. Все это время я держал в руках конверт, который был предназначен для того, чтобы меня обличить. Когда я понял, что птички нет, я просто швырнул все это в лицо Элинор. Пусть сажает меня, но я эгоистичный подонок, который сошёл с ума за эти три недели неведения. Вырезки из газет и доказательства высыпались под ноги окружного прокурора, она обхватила своё тело руками, пока разглядывала все, что я ей предложил. Убийственная смесь отчаяния и ненависти – вот что я увидел в её глазах. Все что я сказал, это «Я люблю её». Выставил перед ней обе руки с зажатым в одной из них телефоном. Я официально сдавался, она могла позвонить полицейским, связать мои руки, надеть наручники, все что угодно. Я все равно уже не смогу остановиться. Элинор молча, стала собирать вырезки, рассматривая это дерьмо, которое я натворил за все годы. То, сколько раз меня водили к психоаналитику за избиения меня моим отцом, а потом уже меня в полицейский участок за избиения и нападение с ножом на него. Все прошлое моих наркозависимых родственников, подтверждённый факт алкоголизма моей покойной ныне бабки. Мелкие разбои, которые я творил лет с семнадцати. Обвинение в нападении на мою мать в возрасте двадцати лет. Да я могу перечислять бесконечно все то, что я делал. Но Даниель я никогда не причиню боль. Это невозможно.

Она поняла, что я пошёл за ней. Моя уверенность в том, что ублюдок Хоук находится все это время рядом с птичкой, словно стервятник кружит над ней, навела на мысль об единственной полоумной, которая является его отражением. Кажется, будто это какой-то замкнутый круг – мы умело скреплены цепями. Я, Даниель, Хоук и теперь Энжел.

Набрав пару кнопок, я дозвонился до Энжи, которая услужливо сообщила, что Даниель с ними. Опешил, разозлился, да я чуть с ума не сошёл, когда до меня дошло, куда она полезла. Первое что я хотел сделать, пока ехал, вытрясти всю дурь из птички, привязать к себе, содрать шкуру, все что угодно, только бы она поняла, что это опасно. И вот, среди всего этого дерьма, я нахожу девушек, которые стоят одни, Хоука нет. Навёл шума в клубе, пока расталкивал толпы в поисках птички. Голова шла кругом, пока эта дура Энж не подсказала направление, где искать этих двух. Убить? Удушить? Растерзать? Да! Но не её! Только его! Просто размазать сволочь, раздробить его череп на части. Я не думал и не рассматривал то, как она стояла, целовала или нет. Я шёл убивать, клянусь, я бы это сделал.

Перевожу взгляд на мою девушку, которая свернулась на сидении, её маленькая ручка утонула в моей разодранной в раны. Она спит, повернувшись ко мне лицом, которое уже не перемазано моей кровью. Я помог ей стереть мои следы, перед тем как вставить ключ в замок зажигания. Меня передёргивает от этого зрелища, я и сам сейчас весь в синяках, которые саднят, но вымазать её…

Я не могу поверить, что она здесь со мной. Как убедить себя в том, что я все-таки увёз её, вырвал из лап Хоука и матери. Своровал, посягнул на святое – на то, что по праву мне не принадлежит.

Мягко подъезжаю по каменистой подъездной дорожке. Аккуратно освобождаю руку и ставлю машину на ручник. Не закрывая за собой двери, вытаскиваю мою спящую птичку и на руках заношу в дом. Я не успел поставить замок, поэтому сделать это было легко. Укладываю её на мягкий диван, который я приобрёл на днях. Сейчас это место выглядит как убогая берлога, но нам этого достаточно. Пусть делает все по своему вкусу. Если, конечно, её не напугает моя подноготная.

Стараюсь не разбудить её, иду в ванную, мою лицо и руки. Под скулой уже начинает прорисовываться синяк, губа и подбородок разбиты. Хоук старался бить по корпусу, в то время как я не разбирал мест, куда я бы хотел нанести ему удар. Снимаю толстовку и футболку, становлюсь под душ и смываю с себя кровь и пот, которыми я пропитался. Капли стекают по моему лицу, вытираю их, и моё внимание привлекает то, что я не приобрёл для неё никаких моющих средств. Ну молодец, что я ещё могу сказать, теперь она будет мыться моим гелем для душа и… А, кстати, это неплохая идея.

Одеваюсь и иду к спящей девушке. Присаживаюсь на пол и откидываю голову на её колени. Она шевелится во сне, ладони ласково гладят мои волосы.

– Долго я спала? – спрашивает она.

Поворачиваюсь к ней и удобней устраиваюсь.

– Примерно час. Теперь ты в убежище. Не страшно? – подставляю голову для её прикосновений.

– Нет, с тобой мне ничего не страшно, – говорит она и сладко подтягивается. – Ты меня украл?

Подношу кулак к губам, прячу улыбку, она даже не представляет, как это приятно звучит.