Мятежный дом

– Но что они на этом выиграют?

Нарсес улыбнулся.

– Подпевала в последний год зачастил на станцию Тэсса и очень активно трясет костями перед рейдерами. Мне кажется, что не один Шнайдер готовит свой маленький Эбер.

– Храм знает об этом. Ты не набрал погремушек?

– Недостаточно, чтобы сглазить Нуарэ и Дормье.

– Это плохо.

– Я всего лишь смертный и делаю, что могу. Две моих кошки, посланные на Тэсса, погибли. Я жив, так что меня еще не запылили – но…

– Входит ли в шабаш госпожа Огата?

– Скорее нет, чем да. Думаю, они собираются оставить её тут, в качестве козла отпущения.

Гость допил чай и поставил чашку на стол – а сто стола взял положенный туда Нарсесом игольник с резной рукоятью из синего агата.

– Ты идешь в «Горячее поле»?

– Конечно. Как-никак, у меня там брат.

– Не слишком ли рискуешь? Думаешь, Джемма поверит в ваши братские чувства?

– Думаю, соглядатай Нуарэ подтвердит ей, что со стороны наследника не приходится ждать ничего, кроме особо грандиозной пьянки. И я приму в ней посильное участие.

– Не переусердствуй. Почему ты все время улыбаешься?

– Жизнь кажется мне полной иронии, Нарсес, – он протянул хозяину магазина два свертка плотной цветной бумаги из гаса. – Этого достаточно за антикварный игольник?

– Немного не хватает, но покупателя найти трудно, приходится сбавлять цену. У меня тяжелые времена, друг. Дочь подумывает перейти на работу в бордель.

– Почему нет? Она милая девочка, у нее может получиться то, что не выгорело у твоих людей.

– Одна из тех кошек была женщиной. Очень опытной.

– Там, где заподозрили женщину, могут не заподозрить подростка. Нарсес, она на два года старше Апостола. Она справится.

– Это приказ?

– Распоряжение, – гость пристегнул игольник на пояс. – Дольше задерживаться не могу, люди Нуарэ уже должны знать, что я здесь. Пора навестить маму.

…В гостинице он с удовольствием обнаружил, что его ждут.

– Господин Нуарэ, – он поклонился.

– Ринальдо, мальчик мой! – консорт госпожи Огата распахнул ему объятия. Пришлось задержать поклон.

Он давно уже не держал зла на мать, но этого человека продолжал ненавидеть. Мать всего лишь уступила своей слабости – когда поддалась чарам Бона и когда не устояла под давлением мужа и отжала нежеланного ребенка синоби. Было время – маленький Рин пестовал обиду на мать, плача в тишине детского дортуара – но оно давно прошло. Теперь он не любил мать – но и гнева на нее не испытывал; он не испытывал вообще ничего, кроме некоторой жалости к женщине, попавшей в скверную историю и не знающей об этом.

Но Нуарэ отличался свойством, отвратительным Огате и лично, и профессионально: он моментально находил оправдания любому своему действию. Оставайся эта черта просто индивидуальным мозговым вывихом – она была бы терпима. Но Нуарэ вольно или невольно сформировал вокруг госпожи Огата среду, из-за которой его мать если не полностью утратила связь с реальностью, то наблюдала эту реальность через сильный искажающий фильтр…

– Неужели старуха отпустила тебя провести отпуск в семейном кругу? – Нуарэ опустил руки и сел в кресло, закинув ногу за ногу. Рин устроился напротив, через низкий столик.

– Что вы. Разве у синоби бывают выходные и отпуска, – ответил он в тон. – Я здесь по делу. Невеста императора хочет посетить своего дедушку. Я, как синоби и её брат, должен проверить, насколько безопасным будет ее визит где-то около Сэцубуна.

– Категорически не советую тащить сюда ребенка в Сэцубун. Разве что к этому времени мы сделаем Шоран безопасным.

– Что вы имеете в виду?

– Да брось, не может быть, чтобы ты не знал, – Нуарэ нахмурился. – Эта свинья Ройе вонзил нам нож в спину.

– И что вы намерены предпринять по этому поводу?

– Пока лично тайсёгун будет рассматривать нашу апелляцию, Ройе не имеет права и пальцем шевельнуть. Но он уже стянул в город всю свою банду.

– Вы полагаете, именно он станет инициатором беспорядков?

– На сто процентов уверен.

– Но ему это невыгодно.

– Как раз ему-то и выгодно. Если он сможет выставить нас изменниками перед тайсёгуном, и Шнайдер введет на Биакко войска…

– То в первую очередь сам тайсёгун окажется в очень неловком положении. Впрочем, – Рин поднялся, – это не мое дело. Моя задача – безопасность сеу Элисабет. Не откажете ли вы мне любезность сопроводить меня в губернаторскую резиденцию?

– Рин, малыш, я для этого здесь! – Нуарэ снова сделал широкий жест руками.

– Мне необходимо переодеться. Вы подождете здесь или в моем номере?

– Пожалуй, здесь, – Нуарэ щелкнул пальцами, подзывая гема. – Бокал «Шато Ноэль», 54-го года, а если нет – любого другого.

Рин с легким поклоном удалился в свой номер.

Быстрый холодный душ. Переодевание. Гостиница высшего класса – пока он ходил, обслуга уже выгладила парадное платье до хруста и развесила в шкафу.