Мятежный дом

– Но бедствия, которые они сами на себя обрушили – лишь предоплата за те бедствия, которые ждут нас, если мы не соберем свою волю в кулак и не начнем, наконец, делать дело. Слишком долго мы прозябали здесь, скучая по добрым старым временам. Нам не победить Империю сейчас, и нам больше нечего ловить в имперском секторе пространства. Галактика огромна, полна зеленых благодатных планет – и одну из них открыли десять лет назад наши разведчики. Пришло время сказать вам, люди дома Рива, о том, что мы готовили в течение этих десяти лет. Ради чего не распускали армию и флот, утомляя вас налогами. Почему до сих пор не встали на колени перед Империей. МЫ ГОТОВИЛИ СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ МАЛЕНЬКИЙ ЭБЕР!

По толпе прокатилась цунами изумленного гула. Шнайдер выждал, пока она схлынет.

– Не скажу, что это будет легко. Подготовка потребует от нас еще двадцати лет, и на протяжении этих лет от нас потребуется не одна жертва. Но знайте, что эта борьба и эти жертвы не будет безнадежными и бессмысленными. Все это – ради людей и кораблей дома Рива. Мы не прогнемся перед Империей и не задохнемся в изоляции. На новой земле мы построим новый Вавилон.

Толпа снова завыла. Бет не понимала, как Шнайдеру это удается – быть таким искренним, произнося такие патетические речи. У нее бы не получилось. Впрочем, тут есть один беспроигрышный способ – говорить то, что думаешь на самом деле. Интересно, как бы эта толпа отреагировала, узнав, что на самом деле думает она.

Рин Огата тоже был в числе встречающих. Есть какое-то красивое старинное слово, которым называется кавалер, которому ничего не светит. Чиччероне? Или как-то еще?

– Я рада тебя видеть, братец, – сказала она, садясь в портшез.

– Я польщен, – улыбнулся он. – По правде говоря, мне тоже тебя не хватало.

– Скучал без работы?

Портшез тронулся.

– Милая Эльза, я не хочу начинать встречу с пикировки, хотя именно о твоем язвительном язычке я скучал больше всего.

Какое-то время они проехали молча.

– Рин, ты знаешь дядю гораздо дольше, чем я… – Бет запнулась. Огата приподнял брови.

– Скажи: он и в самом деле верит в то, что говорит?

Рин посмотрел в сторону удаляющегося глайдер-порта.

– Да, Шнайдер никогда не лжет в таких делах. История показывает, что ложь обходится очень дорого. Вот только… – он сделал паузу, словно задумался, говорить или нет.

– Что? – спросила Бет, раз именно этого он от нее и ждал.

– Когда он говорит «люди и корабли», он имеет в виду «корабли и те люди, что при них».

Бет задумалась. Это паранойя, или на Картаго в самом деле ничто не говорится просто так? Во всяком случае, она впервые столкнулась с мягкой – и при этом серьезной критикой Шнайдера и его политики. А ведь действительно…

– А… это плохо? – спросила она.

– Может быть, не так уж плохо, как мне казалось долгое время. В свете сказанного сегодня.

– Да, что-то сильно изменится, – кивнула Бет. – Что-то очень сильно изменится.

Бет не знала, что в толпе, встречавшей Шнайдера в глайдер-порту и глазевшей на то, как ее целует в губки царственный жених, затерялась одна душа, сгорающая от ревности.

* * *

Порой Дангу казалось, что у его друга черное лицо. Нет, он не багровел от гнева и не принадлежал к черной расе – но точно так же было в вечер их знакомства, когда Ран встал против троих уродов из банды Черепов. Данг даже удивился, когда парнишка повернулся к нему лицом и оказалось, что он, во-первых, старше, чем выглядит со спины, а во вторых, белый, даже светлее, чем сам Данг.

И вот сейчас у него было опять черное лицо – в тот самый момент, когда на экране крупным планом показывали поцелуй Государя и Эльзы Шнайдер.

Потом он вдруг решительно обернулся и сказал:

– Я пошел. Не на что тут глазеть, работа ждет.

«Знаю я, какая у тебя работа», – подумал Данг. – «Особенно по ночам». Но ничего не сказал.

Толпа стояла тесно, и проталкивался Ран с усилием. Тоно неуверенно оглядывался и самолюбие легонько укололо Данга – все меньше дурачок таскался за ним и все больше – за Раном. Наверное, потому что имперец позволял ему забывать свое место.

– Стой тут, – велел Данг, и Тоно остался.

Ран не успел протолкаться далеко, когда Шнайдер произнес слова про Эбер. Тут он остановился, развернулся и стал внимательно слушать.

Когда все закончилось и толпа начала расходиться, Ран подождал возле пандуса своих друзей и зашагал вместе с ними.

– Что, работа подождет? – съязвил Данг. Ран встряхнул на плече сумку, в которой что-то брякнуло и проворчал:

– Я все успею.

– Тебе просто поговорить охота, – Данг тронул его за плечо.

– Да, – признался Ран, отстраняясь.

– С глазу на глаз, – Данг покосился на Тоно. Тот вряд ли что понял из речи Шнайдера, но заразился от окружающих хорошим настроением. Данг купил ему на лотке дешевую конфетку на палочке, с пищалкой внутри, а себе и Рану – по баллону пива. Они отправили Тоно на свалку, а сами ушли с людных переходов и устроились в одном из темных закоулков портовых складов на тугих связках гаса. Где-то наверху, над ними, возилась и постанывала парочка, но друг другу они не мешали.