Мятежный дом

Бет насторожилась. Никого и никогда еще не пропускали к ней просто так. Все желающие должны были пройти через фильтр СБ, потом их одобряли дядя и бабушка, а потом уже у самой Бет спрашивали, желает она принять визитера или нет. Даже на таких вечерах, где к ней вроде бы свободно мог подойти любой, и она – к кому угодно, публика тщательно отфильтровывалась. Нет, слова дяди следовало понимать так: «Здесь человек, и я хочу, чтобы он с тобой встретился».

Она поднялась в колоннаду. Резные базальтовые столпы уходили прямо в небеса, не неся никакой кровли – силовой купол защищал от неистовства бури площадку и зимний сад. Метеорологи обещали, что стихии утихнут в течение трех недель – и начнется время Зимы Анат, самый спокойный сезон Картаго. Но пока – сплошной поток воды с небес разбивался о силовой купол, и бесшумные молнии расплескивались по нему.

Дядя и тот человек были в колоннаде одни. Рихард был в мундире, гость носил тунику до пят из дорогой мягкой ткани и поверх нее – коричневую накидку. По лицу можно было дать ему лет семьдесят – что, с учетом генов шедайин, означало реальных девяносто, а то и все сто. Между бровей и у губ залегли глубокие складки, но глаза смотрели мягко, и Бет на миг показалось – испуганно. Она произнесла положенные слова приветсивия и стала ждать, пока гостя ей представят. Но Рихард первой представил ее.

– Познакомьтесь, господин Леев. Это Эльза, дочь Экхарта. Бет, к тебе приехал Этан Леев, отец Экхарта Бона. Твой дедушка.

ТАДАААМ! Они что, узнали и о моих штудиях семейной истории?

Бет с самого начала недоумевала по поводу отсутствия родственников с отцовской стороны. Насколько она успела изучить историю Рива, каждый новый тайсёгун, придя к влсти, проводил на важные посты людей своего клана. Это никем не осуждалось, если родичи оказывались компетентны и не наглели. Двор должен был кишеть Бонами – а их не было ни одного. Тогда Бет полезла в инфосеть, чтобы хоть отчасти развеять туман.

Она помнила принцип набора синоби – и не удивлялась, что Экхарт Бон не желал помогать своим бывшим родичам. Но удивительно было то, что им не желали помогать и Шнайдеры – очень нехарактерно для Рива.

Клан Бонов, по скупым данным, и прежде не был велик и влиятелен. Сейчас он совсем захирел – у них остался всего один корабль. Точнее, всего один пилот. Бет нашла в генеалогии свою бабушку – и обнаружила, что та умерла на следующий год после рождения сына. Отец в генеалогии Бонов не значился вообще, а в генеалогии Экхарта был указан некто Этан Леев. Данных о нем было – с кошкин лоб, только имя и профессия: эколог. Но прежде чем начать спрашивать, Бет решила сначала выжать из Сети все возможное. И вот пожалуйста…

– Здравствуй, – Этан Леев подошел ближе и протянул ей руки. Ладони были сухими и очень твердыми, а на лице Бет увидела «маску планетника» – особый загар, покрывающий часть лба и щек, не закрытую визором и респиратором. «Маска» была очень четкой и контрастной – Леев очень много времени проводил на поверхности. Хмм, это может быть одной из причин – звездоход Шнайдер стеснялся свойственника-эколога.

– Я покину вас, – Рихард отступил. – Эльза, через сорок минут начнется обед. Сеу Леев, я приглашаю.

– Вы прекрасно знаете, что я не приду и почему я не могу прийти, – с каким-то дребезжанием в голосе отозвался дедушка. – Так зачем же ломать комедию? Чтобы потом говорили – Леев ел под крышей тайсёгуна? Вы вытащили меня сюда и я сделаю что вы хотите. А после – оставьте меня в покое. Это все, чего хочу я.

Рихард ничего не сказал – только коротко поклонился и исчез в подобии беседки, скрывающем лифтовую шахту. Леев развернулся к Бет.

– Если вы… не хотите меня видеть, то я уйду, – сказала девушка.

– Нет, я… – Леев отвел глаза. – Я хочу. Правда. Я следил за всеми вашими появлениями на публике с тех пор как вы здесь. И сейчас, через терминал… Это очень хорошая песня.

– М-м… присядем? – Бет не знала, как подвести разговор к той жгучей теме, что не давала ей покоя.

– Да, конечно, – Леев опустился на резную скамью в тени какого-то куста с прямыми длинными стеблями и разлапистыми листьями. – У меня, понимаете, клаустрофобия. И он это прекрасно знает! – на последних словах в голосе старика почувствовалось дребезжание.

Почему он так плохо выглядит, подумала Бет. Ее «приемные» бабушки и дедушка были ненамного младше, но выглядели вполне цветущими. Жизнь на поверхности так разрушает здоровье?

– Я вам сочувствую, – сказала она.

– Летом и зимой еще ничего, – проворчал Леев. – Но осени и вёсны – это просто нескончаемая пытка. А еще я не люблю людей, не люблю толпу… И не люблю Шнайдеров. Поэтому я не искал встречи с вами, хотя вы мне нравитесь, да… И я бы не приехал сюда, если бы не они. Я не люблю покидать Биакко… Сорок шесть лет я этого не делал. Но меня вытащили сюда. Понимаете, вытащили. Тайсёгунским курьером.

– Зачем?