Мятежный дом

— Бет, успокойся. Ты наверняка воображаешь себе какие-то зверства. Но ничего такого не будет. Элиминация гемов — процесс, растянутый на двадцать лет и на три этапа. Первый этап — стерилизация всех женщин третьего и четвертого поколений. Второй этап — стерилизация всех плодных женщин. И третий — прекращение работы репликаторов. Никто не будет никого убивать, поколения отойдут естественным путем.

— Чушь. У вас прията эвтаназия для старых гемов.

— Но это же будет не завтра и не со всеми поголовно!

Бет посмотрела в мягкие, матовые глаза жениха — и в голове сверкнуло слово: «заговор». Сверкнуло и быстро погасло — как трусливая рыбка, что вынырнет из воды на миг — и сразу обратно.

Керет истолковал ее молчание по-своему.

— Тебе, во-первых, обязательно нужно прочесть документ, а во-вторых, поговорить с дядей…

— Я читала документ, — раздраженно сказала Бет.

— Ты же говорила, что тебе хватило одного названия.

— И тем не менее, я его прочитала. И с Рихардом я говорила. Керет, вы… вы сами не понимаете, что делаете. Вы сначала создали целую расу, чтобы она вас обслуживала, всячески ублажала и воевала за вас. А сейчас, когда они больше не нужны, вы говорите: они нагрузка на экономику, их надо элиминировать. Вы даже не решаетесь прямо сказать «уничтожить». От слова «уничтожить» пахнет тем, чего вы боитесь — выстрелами и кровью. А «элиминировать» — это так… цивилизованно. Керет, вы берете и пытаетесь вот так отменить живых людей… Устранить несправедливость еще большей несправедливостью. Сначала говорите, что рабовладение развращает, а потом: уничтожим всех рабов, чтобы не развращаться. Это… жестоко.

— Эльза, твое имперское воспитание мешает тебе смотреть на вещи непредвзято.

— То есть — забыть, что у гемов такие же чувства, как и у нас?

— У всех животных такие же чувства, как у нас. Тебя сбивает с толку внешнее сходство между гемом и человеком — но на самом деле они просто животные с включением части человеческого генома. Причем, животные домашние, не приспособленные к жизни на воле. Да, жестоко усыплять старого любимого пса — но куда жесточе прогнать его из дома здесь, на Картаго: охоться и живи как знаешь. Да, они умеют смяться и плакать — а твой друг не умел, кстати: разве это делает его меньше человеком?

— На твоем месте я бы о нем не вспоминала, — тихо сказала Бет.

— А я не могу забыть. Я ощущаю его присутствие все время, когда ты рядом. Вижу эти четки у тебя на руке… Ты молишься?

Бет не молилась, но соврала:

— Да.

— Иногда это кажется просто невыносимым, — сказал Керет. — Соперник, которого нельзя превзойти… Ты постареешь — он навсегда останется юным. Твои недостатки пребудут с тобой, а его — забудутся.

— А ты умри, — зло сказала Бет. — Выбери один раз правильно между добром и злом — и умри за это.

— Эльза, он умер за то, что совершил убийство.

— Он совершил убийство, пытаясь меня спасти! Он страшно ошибся, но он не струсил!

— Тогда я лучше струшу. Я не хочу так ошибаться. Не хочу проливать кровь.

— Какую кровь, Керет? Кто умрет от того, что ты отзовешь документ?

— Эльза, если мы не сократим рабочие места гемов и не создадим рабочие места для людей, в ближайший год нас ждет социальный взрыв! Половина мужского населения Пещер законно владеет оружием. Это будет страшно.

Бет промолчала. Что тут можно было сказать? Керет серьезно верил в то, что говорил. На одной чаше весов для него лежало кровавое побоище среди людей, на другой — медико-санитарная операция по контролю численности над животными. Переубедить его не было никакой возможности.

Она покинула дворец, будучи внешне спокойной, но в голове у нее кипело, куда там литейном цеху. Руда сомнений, нестойких принципов, привычек, мыслей и чувств ссыпалась в беспощадное горнило гнева, плавилась и распадалась на сталь убеждений и шлак комплексов.

«Черт побери, я дочь Экхарта Бона! И это что-нибудь да значит!»

— Роланд, сверни направо, — попросила она, когда карт въехал в район Высоких Домов города. — И поезжай в Храм Всех Ушедших.

— Есть, госпожа, — морлок переложил руль.

Когда они вышли из карта втроем, у служки-привратника упала челюсть. Невесте Тейярре, племяннице тайсёгуна надлежало приезжать в специально назначенный день, со всей подобающей помпой. Посещение ею мемориала отца было делом скорее официальным, нежели частным.

— Нас пропустят или нет? — спросила она сурово.

— О… — проблеял служка. — Да, конечно. Но не в общие врата!

— С какой это стати? Вы сомневаетесь в моей охране? — она строго прищурилась. — Или в своей?

Кивок Кею — и служка оказался оттерт с дороги. Бет и двое охранников вошли под своды Храма. Кей шел впереди, Роланд — сзади, Бет — посередине. Вдвоем морлоки походили на два шагающих генератора силового поля — между ними Бет чувствовала себя как под куполом. Люди расступались за три шага, и кланялись ей, прижимаясь к стенам, и когда она оглянулась, высунувшись из-за бока Роланда, то увидела, что людской коридор за ее спиной так и не смыкается — люди застыли, глядя ей вслед.