Мятежный капитан

— Странно, у меня написано, что это у Вас посттравматический синдром, связанный с контузией и тепловым ударом. Да вдобавок на фоне систематического злоупотребления алкоголем. А последствия контузии могут выражаться по-разному. Контузия действительно была?

— Была. Больше года назад, но без последствий…

— Это Вам так кажется. Без последствий ничего не бывает. Я вот, вижу у Вас, лицевые мышцы чуть повело, глаза немного разные стали.

— Один правый, другой левый? — натужно улыбнулся капитан.

Нет, разноколиберные: один больше, другой поменьше. Вчера много пили?

— Ну, хряпнул полстакана коньяка после третьего раза. Чтобы успокоиться…

Полковник в удивлении вскинул узкие седые бровки.

— Не понял…

— М-м-м…ну когда я Ирку в третий раз отоварил…

— Били?

— Да нет же, — Эдик поморщился на непонятливость психиатра. — После третьего э-э-э полового акта…

— Силен! Точно не врешь?

— А чего врать, если я могу! Потом ведь был и четвертый, а в пятый раз отодрать не успел, меня с неё эти серафимы-херувимы стянули и спеленали! Эта тварь и её хахаль меня бесстыдной демонстрацией порнухи так сильно разозлили и завели…, тем более я месяц выдерживал паузу…

— Батенька, да вы монстр! С таким здоровьем вас надо студенткам на курсе сексопатологии показывать! Да на расстоянии. Ай, силен! Н-да… даже жалко такого молодца на привязи держать. Вообще-то, при желании мы можем любого здорового человека сделать больным и наоборот, больного выдать здоровым… И на бумаге, и в жизни…

После этих слов психиатра у Громобоева внутри всё буквально оборвалось.

«Ну, вот, так и знал! Дёрнуло за язык похвалиться, позавидовал докторишка потенции. Теперь залечат, упрячут так, что белого света не увижу, и никакие ордена и медали не спасут, и не помогут боевые заслуги. Вон как оборачивается, даже контузию фронтовую в вину ставят».

Пауза затянулась и оба замолчали. Доктор бегло писал бумажки латинскими каракулями, а Эдуард молчал и нервно размышлял.

«Может деньги предложить за свободу? Чеков триста? Отдам, что осталось от запасов после Афгана…»

— Как я понимаю, тот ваш шельмец остался жив и здоров? — оторвался от записей полковник.

— Конечно, я же говорю, капитан Лаптюк хоть и хромал, но своими ногами домой утопал. Правда, босиком. Я ему сапоги забыл вышвырнуть вслед с балкона. Он видно отмылся и вызвал скорую. Понимаю, это его грязные делишки, его происки! Кто же ещё! Он сюда вчера приезжал, диагноз диктовал.

— Погоди, дорогой! Так-так-так…Начмед полка это твой соперник? Фамилия Лаптюк, говоришь? Забавно… значит, сначала трахнул жену, а потом мужа в дурку? Вот твое медицинское заключение, читал, ну прям психологический триллер. И написал его, говоришь, твой «молочный брат» Лаптюк! Верно, подпись его стоит, документ датирован вчерашним числом.

— Ах, подонок! Выйду — грохну!

В глазах полковника промелькнуло что-то такое, что Эдик сразу прикусил язык.

— Это я к слову. Не собираюсь я больше с ним х…, пардон, членами меряться… Подлец Серега! А еще в друзья набивался… Да-да… Выпить заходил несколько раз, тоже мне собутыльник. Друг семьи, скажем так, навязывался несколько раз в гости… Зараза! Моя жена, теперь уже думаю бывшая, в полковом медпункте у него в подчинении, медсестрой служит. Вот мы и начали общаться, вроде даже стали дружить. То сам с шампанским зайдет, то с вином, то с коньяком. Выпьем, поговорим, шашлычок сварганили раз на природе. Купаться на озеро ездили, в карты играли, в нарды.

— Он холостой?

— Ну, в гарнизоне — да, холостякует, тут он один живет, а семья его в Карелии пока что. Вот и приблудился к нам, присосался. Блудун, проклятый!

— Весело, ничего не скажешь. А я-то думаю, в честь чего Вы вдруг буянить вздумали. Такая героическая личность и столь безобразное поведение! И выходит, по вашим словам неудавшийся Ромео жив и невредим?

Громобоев хотел было сказать: «к сожалению, жив», — но вовремя одумался и сказал более мягко и обтекаемо.

— Жив и явно здоров! Сумел же мерзавец написать на меня пасквиль, организовать доставку в ваше учреждение, создать мне невыносимые условия существования: уколы, таблетки, смирительную рубашку, путы! И есть такая вероятность, что он сейчас в моей койке барахтается. Хотя… очень на это надеюсь, на месяц-другой блуд я ему отбил!

Эдик криво усмехнулся, вспомнив удар сапогом сзади в промежность Лаптюку.

— По-вашему, я неправильно поступил, вышвырнув подлеца с балкона?

— А как же он выжил?

— Так всего и лететь-то было… три метра… второй этаж…

— А если бы десятый?

— Тогда я бы не у вас сидел, а в другом месте…

— Понятно. И не раскаиваетесь в содеянном?

Эдик отрицательно покачал головой.

— Даже если после разговора посчитаете меня буйным — ни капельки и ни чуточки! Если б раскаивался — тогда б я был точно ваш пациент!

— Ну, что же… — доктор встал со стула и обошел стол. Раздевайтесь! Давайте-ка, голубчик, я Вас осмотрю для порядка. Не повредит.