Мятежный капитан

Роман с Анжеликой протекал бурно, страстно, но был скоротечным. Девушка настойчиво стремилась выйти замуж и искала подходящего партнёра, о чём сразу рассказала Эдику во время очередной ночной передышки. Некоторое время Громобоев был без ума от этой красивой девушки, ему нравились бешеный темперамент Анжелы, неуёмная страсть, непосредственность и непритязательность. У него даже мелькнула мысль попробовать жить вместе, однако стоило однажды на нетрезвую голову сболтнуть, мол, надо заскочить и проведать дочь, да потом поведать о своём сложном и запутанном семейном положении, как молодая подруга практически сразу испарилась. Анжелика не прощаясь, сбежала со скоростью последней электрички, пока он вышел в магазин за шампанским. Красотка даже не дала собою насладиться пылкому любовнику напоследок…

Громобоев недолго переживал этот быстрый разрыв с юной красоткой. В одиночку выпил шампанского, на следующий день догнался коньяком, слегка погрустил и успокоился. Зато Шершавников злорадствовал, мол, не по Сеньке шапка, уже староват стал в прошлом резвый конь, видимо теперь уже глубоко не пашет.

А через неделю, Эдуард поехал повидать дочь. Ксюшка играла с подаренной большой куклой, не сползая с колен, просила папу не уходить. И Громобоев не ушел. Блудный муж покосился на Ольгу и сказал:

— Я бы остался, да мама не разрешит…

— Почему же не разрешит? Разрешит…, - возразила бывшая, но всё ещё по паспорту официальная супруга.

Выпили вина, поговорили несколько часов и в койку. На рассвете уехал на службу, и долго размышлял, как быть, даже советовался с комбатом. Туманов пожал плечами, предложил попробовать возобновить семейную жизнь. И Эдуард решил взяться за ум, понял, что хватит кобелировать, пора успокоиться. Утром он купил цветы, набрал подарков родственникам и окончательно вернулся к первой супруге.

* * *

После весёлой свадьбы Эдуард с Афанасьевым даже не переговорили. Афанасьев не простившись (Сашка был в своём репертуаре), уехал в свой далёкий полк и они не виделись почти три года. Следующая встреча с боевым другом была не столь весёлой и радостной. Афанасьев заскочил проездом в командировке, рассказал, что Татьяна успела родить сына, но они уже развелись, и что теперь он служит в другом далёком гарнизоне у ракетчиков. Друзья много пили, и гость болтал что-то несуразное о полях конопли и маковой соломке, которую можно привезти в Питер. Мол, в окрестностях гарнизона этим многие промышляют, но страшновато, вдруг посадят или убьют, хотя, с одной партии можно купить новую машину.

Эдик пытался пить с ним наравне, но попробуй быть на равных с таким громилой. Сашку мог перепить только верблюд! Потом Громобоев долго ругался и отговаривал приятеля от рискованной и криминальной затеи, а утром они с больными головами довольно прохладно расстались на автобусной остановке.

* * *

А последняя встреча закадычных друзей, спустя несколько лет, была забавной, скорее даже трагикомичной. Однажды вечером, пока Эдик был на службе, к нему в квартиру ворвался Афанасьев. Да явился не один, а с новой женой, правда, жили они пока без официальной регистрации брака. Афоня был полон страсти и энергии. Настоящий вулкан!

Растерянная Ольга приняла гостей и стала с нетерпением дожидаться супруга. Эдик с порога попал в медвежьи объятия приятеля. Сразу прошли на кухню, за столом, судя по лицу, сидела женщина с «биографией», и явно бурной молодостью за плечами. Выпитое, выкуренное и прочие-прочие излишества, отложилось неизгладимой печатью на красивой в прошлом мордашке, на которую в данный момент был наложен толстый слой грима. Полные крупные губы, наведенные ярко-красной помадой, почти не выпускали изо рта сигарету, и выпивала она наравне с мужчинами.

— Жанна, — устало произнесла новая Сашкина подруга, и больше за весь вечер почти ничего не сказала, а вместо неё без умолку трепался возлюбленный. Афанасьев под разговор выгрузил содержимое продуктового баула (порадовал друга, ведь в городе и гарнизоне — было ещё безденежно и оттого довольно голодно), завалил стол солёными и маринованными грибами, солёной и вяленой рыбой, икрой, салом, копчёным мясом и прочими дарами Сибири и Дальнего Востока.

— Ты такой водки не видел! — похвалился Сашка голландским напитком, и водрузил в центр стола литровую бутылку, названную в честь австрийского императора и с его портретом на этикетке. — Сейчас оценишь продукт…

— У нас с этим добром нынче проблем нет, не то, что раньше при Советах! Надо только добежать до ларька, — отмахнулся Эдик. — С тобой ведь литром не обойдёшься…

— Ну как тебе Жанна? — спросил Саня, когда друзья пошли в ларёк за водкой и сигаретами. — Скажи, что хороша!

— Ну, хороша…

— А без ну?

— Не мне с ней спать. Признайся честно, сколько ей лет?

— Тридцать шесть… тридцать семь или тридцать восемь… Её дочке исполнилось семнадцать, потом надо будет уточнить, да всё как-то неудобно…

— Потом будет поздно, — усмехнулся Громобоев. — А тебе сколько стукнуло?

— Двадцать девять… и что с того?

Эдик покрутил пальцем у виска и вздохнул.