Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

Огромная рать, собранная в Новгороде князем Святославом Ольговичем, «идоша на Пльсков прогонить Всеволода». Псковичи же «не покоришася» новгородцам и не «выгнаша князя от себе, нъ бяхуть ся устерегли, засекли осекы все». Новгородское воинство отступило. Тогда-то и «преставися князь Всеволод Мъстиславич Пльскове». Но псковичи даже после смерти Всеволода не подчинились Новгороду, посадив у себя на княжение брата покойного князя, Святополка.^{95} Поведение псковичей указывает на стремление Пскова отделиться от Новгорода, образовав самостоятельную волость — город-государство.^{96} Здесь проявился симптом процесса дробления, разложения города-государства, каким был Новгород, на новые, более мелкие государственные образования, наблюдаемого и в других землях-волостях.^{97} Вместе с тем тенденция к выделению Пскова из новгородской волости свидетельствует о завершении становления самого Новгорода как города-государства.

Изгнание в 1136 г. новгородцами Всеволода ликвидировало в основном остатки власти Киева над Новгородом, вызвав некоторые важные изменения в отношениях князя с новгородской общиной. Перестав быть креатурой киевских правителей, новгородский князь становится местной властью, зависимой от веча. Отпадает необходимость «вскармливания» и пожизненного правления князей в Новгороде, что привело к более частой их смене в новгородской волости. Но это не означает падения роли княжеской власти в новгородском обществе. Наоборот, статус князя^{98} как одного из представителей высшей власти приобретает еще большую устойчивость, о чем судим, исходя из сфрагистнческих данных. Речь идет о вислых печатях, бывших на Руси атрибутом власти и выражением государственной юрисдикции.^{99} Изучение актовых печатей новгородского происхождения демонстрирует массовое распространение печатей княжеской принадлежности с 30-х годов XII столетия: «В период с 1136 г. до конца первой четверти XIII в. в Новгороде примерно 400 печатям княжеского круга противостоит 14 епископских булл и около десятка проблематичных посадничьих печатей».^{100} Создается в некотором роде парадоксальная, по мнению В. Л. Янина, ситуация: «Казалось бы, успешное восстание 1136 г., приведшее к торжеству антикняжеской коалиции, должно было отменить княжескую печать и привести к максимальному развитию буллы республиканской власти. Но в действительности наблюдается как раз противоположное явление. Посадничья булла после 1136 г. становится почти неупотребительной… Напротив, княжеская булла с этого момента получает широчайшее развитие, оттесняя на задний план другие категории печатей».^{101} В. Л. Янин объясняет это несколько странное явление тем, что «печать в Новгороде, бывшая прежде одной из регалий высшей власти, превратилась в средство контроля, в средство ограничения княжеского самовластия республиканскими боярскими органами».^{102}

По нашему убеждению, князь в Новгороде до памятных происшествий 1136–1137 гг. противостоял республиканским органам лишь в той мере, в какой сохранял зависимость от Киева, и настолько, насколько являлся ставленником киевского князя. Во всем остальном он был составным звеном республиканского административного аппарата. Утратив полностью качества наместника, новгородский князь стал олицетворением республиканского органа власти, что и вызвало его известное возвышение, засвидетельствованное данными сфрагистики.

Таким образом, мы приходим к выводу, прямо противоположному тому, который принят в современной исторической литературе: после 1136–1137 гг. положение княжеской власти в Новгороде упрочилось, а роль князя возросла.

Помимо названных перемен в отношениях князя с новгородцами, события 1136–1137 гг. привели к новой расстановке социальных сил в Новгороде, обусловившей изменения в характере социальной борьбы. Если прежде сопротивление Киеву сплачивало новгородское общество, сглаживая внутренние противоречия, порождаемые имущественной и социальной дифференциацией, то теперь со времени ликвидации подчинения Новгорода киевским правителям, эти противоречия получили выход и центр тяжести начал смещаться с внешнеполитической борьбы на внутрисоциальную. Однако данный процесс не был ровным или неизменно возрастающим, ибо вскоре на вольность новгородцев в князьях стали покушаться властители Ростово-Суздальской земли — грозной соперницы Новгорода. Опасность, исходившая от них, заставляла новгородцев забывать о своих раздорах и выступать единой массой, чтобы отбиваться от притязаний воинственных соседей.

Очерк шестой СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В НОВГОРОДЕ ПОСЛЕ СОБЫТИЙ 1136 г.