Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

В советской историографии существует и совершенно иной взгляд на политические связи Дмитра Мирошкинича. Так, М. Н. Покровский видел в нем союзника Всеволода Юрьевича.^{59} По мнению М. Н. Тихомирова, «Мирошкиничи действуют как представители боярских кругов, опиравшихся на поддержку крепнувшего Владимиро-Суздальского княжества».^{60} В. В. Мавродин прослеживает тесную связь Дмитра с суздальским князем Всеволодом Большое Гнездо.^{61} Наконец, Л. В. Черепнин относил Дмитра Мирошкинича к сторонникам князя Константина, сына Всеволода.^{62}

Полагаем, что названные исследователи вернее понимали политическую ситуацию в Новгороде, нежели В. Л. Янин.

Довольно красноречиво сообщение летописи под 1208 г.: «Приде Лазорь, Всеволожь муж, из Володимиря, и Борисе Мирошкиниць повеле убити Ольксу Събыславиця на Ярославли дворе, и убиша и без вины, в суботу марта въ 17, на святого Альксия; а заутра плака святая Богородиця у святого Якова въ Неревьскемь конци».^{63}

В. Л. Янин следующим образом толкует приведенный летописный текст: «В 1207 г. брат Дмитра Борис приказал убить на вече Олексу Сбыславича…»^{64} Историк тут умалчивает о причастности к убийству Олексы «Всеволожа мужа» Лазаря. В другом месте своей работы В. Л. Янин вспоминает Лазаря, но забывает о Борисе: «…убийство Олексы перед восстанием произошло в какой-то связи с прибытием в Новгород из Владимира „Всеволожа мужа” Лазаря».^{65} Эти «упущения» В. Л. Янина то насчет Лазаря, то насчет Бориса выдают испытываемое исследователем затруднение сформулировать удовлетворительное объяснение летописной записи, не противоречащее его представлениям о политике Дмитра Мирошкинича, враждебной якобы Всеволоду.

Надо сказать, что летопись позволяет заключить не о «какой-то», а о прямой связи убийства Олексы с приездом Лазаря. Она также свидетельствует о совместных действиях и в этом кровавом деле Лазаря и Бориса, брата посадника Дмитра. С. М. Соловьев не без оснований писал: «Новый посадник Мирошкинич с братьею и приятелями, опираясь на силу суздальского князя, захотели обогатиться на счет жителей и позволили себе такие поступки, которые восстановили против них весь город; в числе недовольных, как видно, стоял какой-то Алексей Сбыславич; брат посадника, Борис Мирошкинич, отправился во Владимир к Всеволоду и возвратился оттуда с боярином последнего Лазарем, который привез повеление убить Алексея Сбыславича и повеление было исполнено…»^{66} А вот суждение другого крупного знатока новгородской истории И. Д. Беляева: «Выбором Мирошкинича Всеволод так усилился в Новгороде и так распространил свое самовластье, что в 1208 году прислал в Новгород своего мужа Лазаря вместе с посадничьим братом Борисом Мирошкиничем и приказал при всех на Ярославовом дворе убить знаменитого Новгородского боярина Ольксу Сбыславича…»^{67}

Обстоятельства убийства Олексы Сбыславича недвусмысленно намекают на близость Мирошкиничей к суздальскому князю.^{68}

Невинная, по словам летописца, смерть Олексы легла на убийц и их вдохновителей тяжким грехом. «Слезы Богородицы» — явный тому знак. Это знамение, запечатленное летописателем в языческом ключе (икона плачет), как бы предваряло падение Мирошкиничей, зашедших слишком далеко в своих неправедных делах, делало его неизбежным, поскольку означало, согласно верованиям древних, потерю Мирошкиничами благорасположения божества.

Дружелюбие Всеволода к посаднику Дмитру просматривается и в известиях летописи, относящихся непосредственно к событиям 1209 г., ставшим для семьи Мирошкиничей роковыми. Эти события, как известно, завершились низложением Дмитра, а также «грабежом» имущества Мирошкиничей и тех, кто стоял близко к ним. Накануне выступления против Дмитра Мирошкинича новгородцы вынудили Всеволода публично признать новгородскую свободу в князьях. «Даруя» ее, князь, если верить летописцу, призвал новгородцев любить добрых правителей, а злых казнить.^{69}

Призыв Всеволода историки понимали по-разному. М. Н. Покровский, например, полагал, что Всеволод, произнося свою речь, выдавал Дмитра «головою новгородцам», т. е. предал своего бывшего союзника.^{70} По В. Л. Янину, Всеволод, говоря таким образом, подстрекал новгородцев на расправу с посадником. «Фраза Всеволода, — пишет он, — имеет самое непосредственное отношение к последующим событиям и прямо касается Дмитра Мирошкинича, обнажая заинтересованность Всеволода в устранении этого посадника. Всеволод не только санкционирует расправу над ним, но и провоцирует, и покупает ее, одаривая новгородцев и подстрекая их к казни „злых”».^{71}

В. Л. Янин, к сожалению, не поставил вопрос, произносил ли Всеволод эту фразу на самом деле? Не является ли она продуктом творчества самого летописца? А если не является, в какой мере соответствует характеру обстановки, в которой прозвучала?