Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

«Власть центра» отдельного племени (а в этом качестве и предстают перед нами Ладога и Новые Дубовики) распространялась лишь на поселения соплеменников. Ситуация меняется, когда создается родственное племенное объединение, в котором руководящее и нередко господствующее положение занимает одно из союз. ных племен. Тогда оно получает власть над всей территорией, занятой племенным союзом, а отнюдь не над локальными «приречными агломерациями»^{98} или еще какими-нибудь ограниченными районами. Но об этом более детально скажем впереди. А пока обратим внимание на весьма знаменательную особенность размещения словенских поселений. Они распределялись скоплениями, гнездами, расположенными друг от друга на расстоянии, исчисляемом порой не одним десятком километров.^{99} По мнению Е. Н. Носова, «само существование скоплений говорит об определенной обособленности групп населения и некоторой разграниченности в праве ведения хозяйственной деятельности в отдельных районах».^{100} Принимая данные соображения, мы не можем согласиться с мыслью о том, что «в размещении поселений отразилось формирование уже сельских территориальных общин», включавших парцеллярное хозяйство малых семей как самостоятельных хозяйственных единиц.^{101} Правда, факты — вещь упрямая, и Е. Н. Носов вынужден признать, что «возведение сопок — огромных погребальных насыпей, высотой обычно 3–5 м, производилось не силами одной семьи или даже жителей одного небольшого поселка, а более значительными коллективами. Можно думать, что в это время, наряду с хозяйственной самостоятельностью малых семей, сохранялись кровнородственные связи более крупных коллективов и на начальной стадии формирования сельские общины состояли преимущественно из родственных семей».^{102} Идея о существовании малых семей у восточных славян, хотя и популярна среди современных историков и археологов, но тем не менее нам кажется далекой от исторической действительности VIII–IX столетий.^{103} Что касается гнездового устройства поселений словен, то невольно напрашиваются аналогии с другими восточнославянскими племенами, позволяющие глубже осмыслить словенский материал.

Как известно, поселения восточных славян VIII–IX вв. располагались гнездами, в которых насчитывалось, по И. И. Ляпушкину, 3–4 поселка, а согласно Б. А. Рыбакову, — 5, 10, 15.^{104} Размеры скоплений-гнезд, полагает Б. А. Рыбаков, близки к размерам племен.^{105} Сгусток поселков (гнездо) отделялся от других гнезд незаселенной полосой в 20–30 км, а иногда сотней километров и больше.^{106} Видимо, летописец со знанием дела говорил о полянах, что они «живяху кождо с родом своим и на своих местех». Логично предположить, что отдельный поселок олицетворял собою род, а скопление поселений — племя. При таком подходе возможно провести сравнительно-исторические параллели. Л. Морган писал об ирокезах: «Территория племени состояла из фактически заселенной им местности, а равно окружающего района, в котором племя охотилось и занималось рыбной ловлей и который оно было в состоянии охранять от захвата других племен. Вокруг этой территории лежала широкая полоса нейтральной, никому не принадлежавшей земли, отделявшей их от ближайших соседей, если те говорили на другом языке, и менее определенно ограниченная полоса, если эти племена говорили на диалектах одного и того же языка. Вся эта не имеющая точно определенных границ область, независимо от ее величины, составляла владения племени, признавалась таковой другими племенами и охранялась самими владельцами».^{107} То, что Л. Морган наблюдал у индейцев Северной Америки, свойственно племенам различных регионов мира. Ф. Энгельс, выявляя специфические черты родоплеменного строя, замечал: «Население в высшей степени редко; оно гуще только в месте жительства племени; вокруг этого места лежит широким поясом прежде всего территория для охоты, а затем нейтральная полоса леса, отделяющая племя от других племен и служащая ему защитой».^{108} Следовательно, гнезда (скопления) словенских поселений, удаленные друг от друга на многие километры, живо напоминают описанные Л. Морганом и Ф. Энгельсом порядки. Характерно в этой связи и то обстоятельство, что племена Нижнего Поволховья, были отделены от соседних областей с финским и славянским населением «фактически необитаемой полосой».^{109}