Мятежный Процион

Иная жизнь. Наверное, она никогда не будет доступна его пониманию – Нагаев помнил, сколько бед им пришлось пережить по его вине, и вот они вернулись, как когда-то обещал Ян, спокойно, без единого выстрела прошли системы охраны, для того… чтобы предложить ему прощение.

Этого не могла предсказать логика. Но у каждого поступка есть мотив, значит, в своих мыслях и побуждениях они действительно намного сильнее.

Нагаев вдруг отчетливо осознал – с ним или без него они будут жить, любить друг друга, у них родятся дети, которые станут будущим Проциона…

– Почему, Ян?..

Слова, невольно вырвавшиеся из уст машины, так и не сумевшей уподобиться человеку, заставили Ковальского прищуриться.

– Ненависть убивает, полковник. Она бессмысленна. Кому станет лучше, если мы перебьем всех дройдов? Или наоборот? – Ян говорил спокойно, без патетики. – Так вышло, что мы живем в одном мире. Просто я однажды подумал: все взаимосвязано. Не будь первого поколения реплицированных вами людей, я бы никогда не появился на свет, не встретил бы Мари. Время лечит душевные раны… Если чувствуешь, что можешь простить, почему не сделать этого?

* * *

Отряд сервомеханизмов, который видел Нагаев, давно вошел в пределы черты города.

Они пришли не для того, чтобы разрушать или овладевать ресурсами.

За плечами сервомеханизмов лежал долгий путь через вулканические пустыни, где высились застывшие, медленно ветшающие промышленные комплексы.

Каждый объект требовалось исследовать, восстановить систему, наладить производство первичных механизмов самоподдержания.

Движение отряда было медленным, но с каждым новым объектом они действовали увереннее, быстрее, воссоздавая едва не утраченную сумму технологий, способную привить в мертвом мире хрупкую, капризную жизнь.

Двигавшийся во главе отряда андроид остановился на перекрестке улиц.

Впереди высились завалы из опрокинутых, снесенных пронесшимся по улицам потоком воды машин, мусора, мебели.

Все это следовало убрать, восстановить, заново отремонтировать поврежденные этажи зданий.

Отряд разделился на небольшие группы, каждая из которых тут же занялась делом.

Андроид остался один. Некоторое время он контролировал действия подопечных, затем его отвлек включившийся канал связи.

– Дрейк, это ты?

– Ян? Рад тебя слышать. Где вы находитесь?

– В новом здании колониальной администрации. В кабинете Нагаева.

– Как он?

– Плохо. Френк, к сожалению, оказался прав. Тупиковая система.

– Он разрушен?

– Мы его не трогали. Он сам выбросился в окно. Поднимайся, есть о чем поговорить.

– Хорошо, Ян, я буду минут через десять. Не начинайте совещание без меня, ладно?

– Договорились. Будь осторожен. По прогнозу ливень вот-вот возобновится.

– Я понял.

Дрейк отыскал взглядом здание колониальной администрации.

Низкие свинцово-серые облака клубились над ним, грозя в любую минуту разразиться новым ливнем.

Он на миг залюбовался этой картиной мрачного буйства стихий.

У машины есть свое особое, неповторимое понятие красоты.

И еще – своя нечеткая логика, которую среди людей принято обозначать словом «фантазия».

Он научился любить этот мир, а значит, мог представить, что на смену мрачным краскам слепой стихии рано или поздно придет иная красота: ему вдруг привиделось бирюзовое небо в разводах перистых облаков, яркий диск солнца над шпилевидными вершинами небоскребов и теплые столбы света, наискось падающие меж высотных зданий…

Дрейк не верил в утопии, но знал: наступит день, и он проведет за руку детей Мари и Яна, чтобы показать им новый город, в котором каждый из них увидит свою неповторимую, сокровенную красоту.

Красоту, за которую их родители и он сам едва не отдали свои жизни, пройдя трудными тропами взросления разума, познав все – от слепой ненависти до любви.

…Первые капли дождя заставили его оторвать взор от неба.

Он снова увидел город таким, каков он был сейчас – пустой, заброшенный, полный страхов, нерешенных проблем, ощутил близкий пульс затаившейся за стенами зданий жизни…

Яростный порыв ветра едва не сбил его с ног.

Дрейк усмехнулся. Никто не говорил ему, что будет легко. Но разве не в борьбе заключен смысл жизни?

На его глазах под этими ураганными порывами ветра зарождалась новая форма цивилизации, где человек и искусственный интеллект впервые выступали как равные.