Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина

Вспоминает адмирал Валентин Егорович Селиванов: «В газетах часто пишут, что всю команду “Сторожевого” сразу же демобилизовали. Это не соответствует действительности. Саблин и Шейн, как известно, были привлечены к суду, остальные проходили по суду как свидетели. Что касается матросов и мичманов, то их распределили по кораблям дивизии, и они служили дальше. К ответственности были привлечены лишь офицеры — командиры боевых частей за пассивное поведение во время мятежа. Приказом министра обороны СССР все они были разжалованы в матросы. Процедура разжалования проходила прямо на причале перед кораблями дивизии. Помню, перед этим ко мне приехал начальник радиотехнической службы Балтийского флота, его сын служил на “Сторожевом” начальником РТС и тоже попал в этот приказ. Он просил что-то сделать. Я отвечаю: “А что я могу сделать в данной ситуации? Ты же сам понимаешь, что от меня уже ничего не зависит!” Он сокрушается: “Что же делать?” Отвечаю: “Радоваться, что все для твоего сына еще хорошо обошлось, и он не загремел в тюрьму”. Процедура разжалования была не очень приятной. Выстроили экипажи кораблей. Вывели пять офицеров “Сторожевого”. Я зачитал приказ министра обороны и отобрал у них офицерские кортики. Затем матрос спорол с их шинелей погоны. После чего бывшим офицерам выдали матросские книжки (тоща они были вместо военных билетов) и зачитали приказ о назначении на матросские должности на корабли. Впрочем, вскоре все пятеро были уволены в запас без званий и без выслуги. Дальнейшую их судьбу я не знаю».

Разжалование офицеров корабля я считаю справедливым наказанием. Командиры боевых частей, как старшие офицеры на борту, были обязаны действовать более решительно и смело, возглавить офицерский коллектив в противодействии мятежу. Кое-что они делать пытались, но эти попытки были слишком робкими и непоследовательными, чтобы переломить ситуацию. Ну а то, что, не оказав никакого сопротивления, они дали себя арестовать и запереть на боевых постах, вообще выходит за рамки понимания. Офицер на то и офицер, чтобы уметь принимать решения, пусть даже с риском для собственной жизни во имя спасения своего корабля. Командиры боевых частей «Сторожевого» оказались в данном случае не на высоте. Разжалованы в матросы были: командир БЧ-2 капитан-лейтенант Виноградов, командир БЧ-3, исполнявший обязанности старшего помощника старший лейтенант Сайтов, начальник РТС капитан-лейтенант Прошутинский, начальник медслужбы старший лейтенант Садков и помощник командира корабля по снабжению лейтенант Вавилкин.

Из воспоминаний бывшего начальника медицинской службы БПК «Сторожевой» старшего лейтенанта О. Садкова: «Что касаемо единомышленников, то их у Саблина не было. Иначе любой пошел бы следом под вышку. На закрытом судебном заседании военного трибунала было озвучено — подручный матрос Шейн. Он единственный, кто заранее что-то знал, что-то делал до момента изоляции Потульного. За что и получил 8 лет...»

Здесь бывший врач корабля не совсем прав. Впрочем, понять его можно, т.к. и он сам не был в рядах тех, кто пытался активно противодействовать мятежу. Да, ближайшим помощником Саблина являлся именно Шейн, но помимо этого были и другие примкнувшие к мятежу. Кто-то из них понимал, кто-то не понимал, что в действительности происходит, кто-то просто бездумно выполнял команды замполита, а кто-то, струсив, дал себя запереть в каюте, решив просто отсидеться и посмотреть, чья возьмет. По справедливости, то, что совершили все они — однозначно также являлось изменой Родине и присяге. В данном случае по отношению к ним советская власть проявила предельную гуманность и снисходительность

Из воспоминаний бывшего командира дивизиона МРК, выходившего в атаку на «Сторожевой» капитана 1-го ранга А.В. Бо-бракова: «Вспоминая... события 20-летней давности, я понимаю, что все наши несчастья — и униженная армия, и вымирающий народ — это нам кара за позицию невмешательства, за то, что выбрали место зрителя в ложе, когда разыгрывались великие исторические трагедии: и август 91-го, и октябрь 93-го. Этой же позицией невмешательства и равнодушия (даже не трусостью) объясняется и та покорность 56 офицеров и мичманов корабля, позволивших Саблину и трем-четырем его соратникам эту безгласную “толпу”, как стадо баранов, запереть в отдельном отсеке. И только один нашелся мужественный офицер, который бросился за борт корабля в холодную Даугаву, чтобы попытаться сообщить о происшествии на корабле... У каждого офицера “Сторожевого” подспудно наверняка вертелась мысль, что если он против “мятежника” Саблина применит оружие, скорее всего, его же и накажут. Что касается деморализации армии, то этот прием не новый, такое уже было в нашей истории».