Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина

Вспомним, что первая половина 70-х годов характеризовалась снижением напряженности в отношении между СССР и США. У нас как-то перестали говорить о всемирной коммунистической революции и заговорили о возможности мирного существования двух политических систем — социализма и капитализма. Лидеры двух сверхдержав начали не только встречаться, но и подписывать договора о взаимном частичном разоружении. Именно это время и стало вхождением в большую власть всех будущих авторов уничтожения СССР и советской власти: Горбачева, Шеварднадзе, Яковлева, Ельцина...

Объективно именно Саблин стал тем пробным шаром, который был запущен в сторону советской власти, чтобы посмотреть, как она отреагирует на провокацию замполита-революционера? Хватит ли у членов Политбюро ЦК КПСС мужества дать достойный отпор затеянной провокации или она струсит? Как мы уже знаем, мужества у Л.И. Брежнева хватило, и он продемонстрировал всему миру, что его власть крепка. «Перестройка» еще явно не созрела, и наскоком свалить КПСС тогда не удалось. Но пробный шар и есть пробный шар, чтобы с его помощью только «прощупать» противника. Главные же силы бросают в бой значительно позже.

Именно поэтому противниками СССР были взяты еще десять лет отсрочки, за которые они сделали то, что сделали. Вот для этих людей Саблин действительно истинный герой. А потому вполне естественно, что и главным защитником Саблина ныне выступает столь одиозная фигура как Борис Немцов. Что ж, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

В данную логическую схему укладывается и попытка Саблина (в случае если Брежнев и его окружение отреагируют на мятеж чересчур жестко) добраться до Швеции, переведя тем самым внутренний конфликт на международный уровень, чтобы нанести этим нокаутирующий удар советской системе. Но последнее, как мы уже знаем, сорвалось из-за своевременных действий руководства государством и ареста Саблина экипажем корабля.

Вернемся еще раз к принципиальным изменениям текста ультиматума в адрес руководства СССР в отправленной шифрограмме, которые было внесено в самый последний момент. Сам ли Саблин внес эту правку, во многом определившую его дальнейшую судьбу, или выполнил чей-то приказ? Если это верно, то когда мог Саблин получить последние инструкции? Да непосредственно перед самым мятежом! Вспомним сход Саблина с корабля на три часа 7 ноября. По показаниям самого Саблина, он «гулял по набережной, ел мороженое и смотрел салют». До вооруженного восстания на корабле остаются считанные часы, а Саблин вдруг отправляется смотреть салют и есть мороженое? Мне в это не слишком верится. Но было ли так на самом деле? Во время этого трехчасового никем не контролируемого нахождения в Риге Саблин вполне мог с кем-то встречаться. Если предположить, что выступление Саблина было санкционировано свыше, то именно тогда он мог получить последние инструкции, а заодно и гарантии собственной безопасности на случай неудачи мятежа.

Уверен был Саблин и в том, что в Ленинграде его встретят «свои» люди. Его задача угнать корабль и довести его до Питера. А там уже подключатся другие влиятельные силы. Его дело зажечь искру, а раздувать пламя костра придут другие.

Еще раз вспомним показания капитана 3-го ранга В.М. Саблина на допросе 16 ноября 1975 года: «Выступая перед офицерами, мичманами, радистами, старшинами и матросами, я заявлял, что в стране и на флоте у меня имеется много единомышленников. При этом я не имел в виду конкретных лиц, а сказал, что как только мы выступим по телевидению, наши взгляды поддержат многие советские люди... Я говорил, что служил на разных флотах и везде встречал недовольных и обиженных, критически относящихся к недостаткам. Эти люди, на мой взгляд, при благоприятной обстановке примкнули бы к нам».

Да, на допросе он оправдывался и выкручивался, но ведь про единомышленников, которые у него имеются, говорил, как он говорил офицерам и матросам и про некие сорок восемь воинских частей, которые только и ждут его сигнала, чтобы присоединиться к мятежу.

Листая протоколы допросов Саблина, у меня создалось твердое убеждение, что арестованный замполит поначалу не слишком боялся наказания.

Так, на допросе 6 января 1976 года Саблин констатирует: «Я понимаю, что после осуждения я не смогу вернуться на ВМФ...» Странно, что он все еще не понимает всю тяжесть совершенного им преступления, что речь уже идет совсем не о невозвращении на флот.

Да, он признал, что был неправ, обещал, что в дальнейшем ничего подобного делать не будет, а станет примерным и законопослушным гражданином. Саблин с удовольствием откровенничает, полагая, что все для него, в конце концов, закончится благополучно. Мое предположение подтверждают и воспоминания бывшего матроса Шейна, находившегося в зале судебных заседаний рядом с Саблиным. По его словам, когда Саблину было предоставлено последнее слово, он держался вполне спокойно и сказал следующее:

— Я люблю жизнь. У меня есть семья, сын, которым нужен отец. Все.