Мятежный век. От Якова I до Славной революции

И еще одна революция начиналась в правление последних Стюартов. Возможно, полноценные условия для урагана изобретений, предпринимательства и торговли, которые составили промышленную революцию, еще не сложились, но атмосфера менялась. Английское кораблестроение в XVII веке достигло беспрецедентного «пика», который невозможно повторить. Английские шахты и рудники давали больше угля, олова и железа, чем когда-либо раньше. Например, добыча угля на северо-востоке Англии с 1600 по 1685 год увеличилась более чем вдвое. Старое производство грубых тканей теперь замещалось так называемыми «шерстяными мануфактурами», на которых производили более тонкие материи. К концу XVII века повсеместно существовали сахарные и стекольные заводики, чугунолитейные цеха. Уже были созданы производства пива и мыла. Быстрый рост таких городов, как Манчестер и Бирмингем, Галифакс и Шеффилд, свидетельствовал о взаимозависимости индустриализации и урбанизации. Бирмингем при Тюдорах представлял собой не более чем деревню, а к концу века там жило по меньшей мере 8000 человек. Численность населения всей страны, возможно, стабилизировалась, но значительная его часть теперь переселялась из сельской местности в города.

Голосование в первые недели 1679 года, после роспуска «Кавалерского парламента», естественно, происходило на основании выбора между королем и парламентом. Поскольку после разоблачения «Папистского заговора» и позора Дэнби страна отвернулась от короля, новый парламент был даже более враждебен королевскому двору, чем предыдущий. Сам король заметил, что выбрали бы даже собаку, если бы она противостояла придворному. Шафтсбери, главный покровитель этой перемены в настроениях, подсчитал, что в парламент прошло 158 придворных и 302 оппозиционера.

В преддверии переговоров с новым парламентом королю требовалось решить два неотложных дела. Он встретился с графом Дэнби и попросил его подать в отставку в обмен на титул маркиза и большую ежегодную пенсию. Поскольку большинство зависимых от него людей не выбрали в парламент, правительству короля фактически уже пришел конец. Возникла новая политическая жизнь – агитации и кампаний.

Архиепископа Кентерберийского попросили обсудить с Яковом, герцогом Йоркским, перспективу возвращения в лоно Англиканской церкви; герцог отказался. Тогда король вызвал своего брата и приказал ему удалиться за границу: это был единственный способ предотвратить недовольство парламента. Яков упрямо боролся против ссылки, но в начале марта скорбно отправился в Испанские Нидерланды под предлогом визита к дочери и новому зятю Вильгельму Оранскому.

Однако новый парламент не желал отказаться от преследований по «Папистскому заговору» и импичмента Дэнби, особенно после того, как стало известно, что король его простил. Через неделю после созыва парламента граф подал в отставку, а в следующем месяце палата лордов отправила его в Тауэр. Когда лорд Галифакс осуждал решение даровать титул маркиза «предателю своей страны», он пристально смотрел на короля, который присутствовал на заседании. Рассказывали, что позже Карл воскликнул: «Боже мой! Как плохо со мной обращаются; и я должен сносить такое отношение и молчать!»

Весной того года, сразу после начала работы парламента, король объявил о смене администрации. Он распустил прежний Тайный совет и вместо него учредил меньший по количеству членов Совет из тридцати трех человек, в число которых входили должностные лица и независимые политические деятели. Лорд-президентом Совета Карл назначил Шафтсбери и включил в состав четырех членов парламента, которые всегда решительно выступали против короля, что тогда выглядело весьма удивительным и почти скандальным шагом. Возможно, он намеревался приручить или подкупить их, а может быть, эти назначения просто служили ширмой для маскировки его истинных намерений. В любом случае некоторые из новых советников потеряли свое былое влияние: практически все считали, что они продались королю. Члены Совета вскоре разошлись между собой во мнениях и оказались исключительно неэффективными. Очевидно, это тоже входило в планы короля. Карл не доверял никому из них, он признался графу Эйлсбери, что «им и знать-то ничего не положено». После отставки Дэнби король оказался фактически в изоляции и как-то сказал сэру Уильяму Темплу, что «с ним рядом не осталось никого, с кем бы поговорить по душам». В своей борьбе против сильных и хорошо организованных парламентских противников Карл выступал в одиночестве.

Ближе к концу апреля 1679 года поступило обращение, призывающее исключить герцога Йоркского из наследников английского престола; говорили, что «Папистский заговор» вдохновлялся его вероятным согласием занять трон. Таково было формальное начало того, что в исторической литературе называют «кризисом исключения». Печатались памфлеты и сатирические стихи, публиковались и широко распространялись результаты парламентских голосований. Сторонники «исключения» в значительной степени контролировали палату общин, но законопроект не мог быть принят без согласия короля и палаты лордов.