Мятежный восторг

Перед его мысленным взором поплыли воспоминания о той ночи, когда его, связанного, с кляпом во рту, бросили на пол в кабинете маркиза, и о несправедливости, которая совершилась после этого. Как он был унижен, как растоптан, когда де Бомон лично развязал путы, снял маску и заглянул ему в лицо! Как ненавидел он тогда этого негодяя Лиса! Не то чтобы маркиз выгнал Жан-Клода из дому, однако он недвусмысленно дал понять, что до поимки знаменитого разбойника его протеже больше не желанный гость и уж точно не потенциальный жених Лоретты.

Собрав остатки достоинства, Жан-Клод покинул «Прибежище Авроры» и направился прямиком к интенданту. Однако тот встретил его не менее сурово. «Я ненавижу дураков», – сказал интендант. Однако Генри уже кормит могильных червей, а Жан-Клод жив только потому, что он аристократ, но это временная отсрочка. Голова Лиса – или смерть!

Трудно выразить ярость Жан-Клода в тот момент, когда он со стыдом покидал особняк интенданта. Поместье ускользало из его рук. Теперь в награду за поимку Лиса интендант мог «облагодетельствовать» его разве что прощением ранее совершенной ошибки, а ради этого не стоило и стараться. Оставалась надежда на маркиза. Именно поэтому Жан-Клод вновь похитил Жанетту и скрыл ее в пансионе Иветты. Он был уверен, что Куинси не придет в голову искать ее там, и намерен был все-таки заставить брата плясать под свою дудку. Увы, судьба была против него: Жанетте помогли скрыться ее отчим и жених.

Жан-Клод не сдавался. Он начал разрабатывать новый план, но все окончательно пошло наперекосяк. Теперь он, грязный и оборванный, брел по горящим улицам города. В памяти всплыл образ Лоретты, и Жан-Клод замер на месте. Хотя вся знать бежала из города, маркиз был слишком привязан к «Прибежищу Авроры», чтобы бросить особняк на произвол судьбы.

Почему бы и нет? Лишившись поместья, он, Жан-Клод, перестал быть дворянином. Кто посмеет причислить его к знати? А то, что плохо для аристократа, хорошо для простолюдина, каковым он теперь и является! Что Бог ни делает, все к лучшему. К чему величие и красота, если он не может ими обладать?

Злорадная улыбка исказила его черты. Он огляделся и сразу приметил небольшую толпу, нерешительно переминавшуюся поблизости, не зная, что делать дальше. «Этим людям нужен предводитель», – подумал он удовлетворенно. Набрав в грудь побольше воздуха, он бросился в ту сторону, призывая их громить дома богачей. Ответом ему был радостный рев толпы. Люди охотно признали в нем лидера и двинулись следом, проклиная знать и угрожая расправой каждому, кто станет у нее на дороге. Расстояние до «Прибежища Авроры» они одолели в считанные минуты.

Разрушение еще не коснулось этого района – ничего странного, ведь особняк был расположен поодаль, среди густой растительности. После короткой речи, в которой он гневно заклеймил аристократию и все, что ей принадлежит, Жан-Клод простер руку в направлении темной громады. Толпа с воплями бросилась туда и начала крушить все, что попадало под руки. Он дал людям возможность выплеснуть возбуждение, которое сам же и подогрел, и лишь потом появился на месте трагедии.

Некогда великолепный вестибюль особняка был теперь совершенно неузнаваем. Те из слуг, что решились защищать собственность хозяина, лежали среди обломков, истекая кровью. Жан-Клод усмехнулся, думая об их преданности, обернувшейся против них самих. Если бы слуги присоединились к бунтовщикам, то поживились бы богатством, из-за которого так нелепо погибли. Обозвав их непроходимыми дураками, Жан-Клод начал осторожно пробираться между обломками предметов, в которых трудно было узнать сокровища, еще совсем недавно заполнявшие «Прибежище Авроры». От пресловутого богатства маркиза де Бомона не осталось и следа.

Поднимаясь по лестнице, заваленной осколками, хрустальных ваз, Жан-Клод услышал крики о помощи. Похоже, семейство маркиза в момент нападения находилось наверху. Движимый странным возбуждением, он все ускорял и ускорял шаг. Крики слышались из хозяйской спальни. Это не был голос Лоретты, и Жан-Клод не стал спешить. Он отряхнул и оправил одежду и только после этого вошел в комнату. Первое, что бросилось ему в глаза, – это маркиз де Бомон с петлей на шее, закрепленной на люстре. Он был еще жив, но только потому, что бунтовщикам захотелось позабавиться. Бывший покровитель Жан-Клода балансировал на высокой стопке переплетенных в кожу книг. Окружавшие его оборванцы по очереди выдергивали из нее по одному толстому тому, так что маркизу приходилось все выше привставать на цыпочки, чтобы не повиснуть в петле.