Мичман Империи. Часть первая

— Так точно, сотники в первых рядах стоят, тысячники ждут у входа.

— Тогда начинаем.

Под неумолкающую речь губернатора мы оказались перед входом на трибуну. Охрана чиновника, пыталась было не пустить нас, но Дед раскидал их в стороны одним лишь движением пальца. Планетарники же из оцепления даже не шелохнулись. Бледные, лица в испарине, они смотрели на вооружённую толпу, и, казалось, задавались вопросом о смысле жизни, и своём месте в ней.

За кулисами сцены было многолюдно. Стояли чиновники, которые нервно на нас оглядывались, генерал великоновгородской жандармерии с сопровождающими, и люди, которых лично я не ожидал увидеть — бойцы с гербами графа Раксы на форме.

Дед глянул на них коротко, хмыкнул, презрительно сплюнул себе под ноги, и обернулся к нам с отцом.

— Останетесь здесь, на сцену ни шагу, чтобы ни случилось, особенно ты, Ростислав.

— Понял, — кивнул я, а он во главе шестнадцати тысячников, пошёл дальше.

—… чтобы успокоить вас, дорогие сограждане, хочу представить вам человека, который разберётся с этой ситуацией, принесёт безопасность на наши улицы! — надрывался у микрофона губернатор. — Встречайте! Представитель гра….

— Воевода! — дружно грянула толпа перед трибуной. — Ура! Ура! Ура!

Казалось, что каркас трибуны дрожит, и вот-вот развалится, а Дед шёл к съёжившемуся от злобы Швельброду, лысоватому крепышу с лицом не блещущим интеллектом. Народ на улице не замолкал.

— Тихо! — усилив голос внутренней силой, без всяких микрофонов произнёс Дед, и наступила тишина.

Застыли изваяниями бойцы ополчения, зависли в воздухе коптеры местных телеканалов, даже журналисты газет затаили дыхание, не рискуя лишний раз нажать на кнопки фотоаппаратов.

Из-за спин тысячников вынырнул Тихон, подавая Деду ручку и лист бумаги. Дед расписался, отдал документ своему другу и произнёс:

— Сегодня, из-за ночных событий, из-за вероломного нападения бандитов на ферму Колосова, из-за убийства наших товарищей, я, как воевода ополчения, подписал приказ о введении военного положения. Наша задача….

— Я отменяю его, как генерал-губернатор! — гневно выкрикнул Швельброд, подпрыгивая к микрофону. — У вас нет оснований! Безопасностью района займётся граф Ракса! Вот его представитель, — он махнул рукой, и на сцену вышел неприметный человек в деловом костюме. — Якуб Шимонович, он здесь чтобы подтвердить доброе желание Гавела Дариушевича, аристократа, который хочет жить на нашей планете, поддержать наше общество, жить ради его блага! Он будет….

— Блага своего или общества? — уточнил Дед.

— Конечно общества, неужели не понят….

— Вы так сказали, что я понял по-другому.

— Как вы смеете меня перебивать, что себе позволяе…

— Смею и позволяю.

— Ну, всё, включился режим тролля, сейчас начнёт раскачивать ситуацию, — покачал я головой, снова оглядывая людей за кулисами. — Пап, неужели губернатор настолько простак, что поведётся на провокации?

— Нет, конечно, Ростик, — улыбнулся отец. — Но нам выгодно такое поведение, не зря же держим марку. Смотри внимательно, тебе понравится представление.

— Мало ли, что вы там подумали, — продолжал возмущаться Швельброд, пропустив последние слова Деда мимо ушей.

— Ну да, — хмыкнул Дед, и обратился к толпе: — мало ли, что подумал, но что я вижу? Графа нет, а вместо него непонятный тип в костюме, — многие засмеялись, — и что он нам скажет? Пылесосы продать попытается?

Смех в рядах ополченцев стал громче. Человек Раксы стоял, и со злобой во взгляде смотрел на происходящее, но вмешаться в разговор не рисковал. Умный, от того опасный, надеюсь, Дед знает, что делает.

— Гавел Дариушевич занятой человек! — воскликнул губернатор.

— И так же он будет обеспечивать нашу безопасность, — парировал Дед, а Якуб поморщился, поняв, в какую ловушку только что угодил Швельброд. И не важно, что можно отбрехаться, главное уже произнесено.

Рядом с входом на трибуну приземлился антиграв жандармерии, кто там прибыл, я не видел, «синих» и так достаточно было за кулисами.

— Вы, Воислав Драгомирович, очень предсказуемы, — на удивление спокойно, ответил губернатор, широко улыбнувшись. — Ваша манера поведения, как у хулигана с улицы, стала притчей во языцех. Дворянин сам решит, как и что ему делать, а для выполнения его воли есть верные люди, — выкрутился, надо же, даже, кажется, наоборот, это на Деда ловушка была.

Дед стоял и хмурился, а Швельброд продолжал, перехватив инициативу:

— Давайте прекратим этот спектакль, и поговорим, как деловые люди. Вы хотели поднять ополчения ради личных целей, не имея на то никаких причин, а это превышение полномочий, но с этим мы разберёмся, сейчас. Генерал!

После его слов, в абсолютной тишине на сцену вышел генерал жандармерии, высокий мужчина лет пятидесяти, одетый в нарядную форму. Кажется, у спектакля сменился режиссёр. По крайней мере по лицу Швельброда можно было так подумать.