Мичуринский проспект (СИ)

Мне всегда казалось, что люди, которые ходят на подобные мероприятия частенько не знают ни сценического имени диджея, ни направления исполняемой диджеем музыки. Тем более они никогда не имеют ни малейшего представления о том, под какой трек они неистово колбасятся.

-- Тебе понравилось? -- Аня появилась ниоткуда, ее болезненный вид по окончании действия наркотика усугубился: под глазами отчетливо проявились синие круги на фоне еще более бледной, чем обычно, кожи.

-- Что именно? -- не понял я.

-- Выступление же!

-- Кого?

-- Хедлайнера! По-моему просто офигительно отыграл.

-- По мне они все одинаковые. Тебя отпустило уже?

-- Да вроде.

-- На, чайку попробуй, может разгонит.

Она сделала глоток и вернула чашку.

-- Мне чего-то не помогло ни фига, -- продолжил я, -- чего-то устал я уже. Может пойдем? Ты же услышала того, кого хотела услышать?

-- Да, -- ответила она, -- погнали.

21.

Осень хорошее время, для того чтобы упарываться, ведь на улице не особенно холодно, грустно от того, что скоро зима и красивые краски. Осенью хорошо брать кислоту и больничные. Потому что легко заболеть. Легко симулировать. Все болеют.

Больничный он получил во вторник днем. Отчасти, потому что ему уже все надоело, отчасти, чтобы не было проблем и отчасти от того, что пошел слух, что на район привезли убойной кислоты.

Худой с детства был злобным и умным. Он учился в физико-математическом колледже, был небольшого роста и задротист. К двадцати он превратился уже в настоящего барыгу.

-- Привет, парни! -- на лестничной площадке стоял Худой и еще какой-то чувак. Они курили и расфасовывали стафф. Стафф в этот раз выглядел необычно. Пачка рафинада, рулон фольги и флаконы из-под средства от насморка. Во флаконы определенно была залита жидкость, к лекарствам от насморка отношения не имеющая. Этой жидкостью капали на куски сахара, затем эти куски сахара обматывали фольгой и убирали в сторонку. Парни поздоровались, не отрываясь от дела.

-- А где Штакет? -- спросил я.

-- Да домой заскочил пожрать, -- ответил Худой.

Тем временем его приятель перестал прокапывать и рассматривал флакон, Худой обратился к нему:

-- Ну что, хочешь протестить?

-- Да можно.

Недолго думая, приятель капнул себе на язык. По его глазам было видно, что кислоту он любит, да и вообще не первый день в теме.

Подошел Штакет, как обычно, в растянутой майке с хиповскими узорами и мешковатыми хлопковыми штанами, и с неизменными болтами. Зрачки у него были расширены всегда, вне зависимости от освещения.

-- Сиги есть? -- Штакет выдавил это со смехом.

Я протянул ему сигарету. Зажигалки у Штакета тоже не нашлось.

-- Что это? -- поинтересовался я, указывая на куски сахара в фольге.

-- Кислота, -- ответил Штакет.

-- А почему не в марках?

-- Да какая разница? Что в марках, что в тюбиках. Из тюбиков даже проще. Три капли -- сто пятьдесят микрограмм. Прям как в марке.

-- Не видел до этого никогда.

-- Ну вот и увидел.

Худой отдал стафф Штакету и куда-то пошел. Он всегда так делал. Из целей безопасности. За это Штакет пользовал наркоту нахаляву. Я знал об этом, а потому остался и даже навязался в гости.

Они прошли комнату с флуоресцентными плакатами на стенах. По всему периметру были расставлены колонки и негромко играла музыка. Легкая электроника. Она была под стать Штакету -- человек никогда не напрягался и не напрягал других.

-- Ну что, будем сегодня пробовать? -- поинтересовался я.

-- Да можно. Но сначала надо поесть.

-- Так ты не поел?

-- Не, не успел. Ты будешь?

-- Не, спасибо, я дома похавал.

Мне было не до еды, я предвкушал кислоту. До этого я пробовал её только один раз на даче. Кислоты было безусловно мало -- одна марка на двоих. Тогда кислотой угостил его сосед, который боялся закидываться кислотой в одиночестве, а потому поделился половинкой картонки со мной. На две марки у студента, хоть и живущего на Арбате, денег, видимо, не хватило.

Тогда мы закинулись на веранде и сосед предложил мне плюшек. Как человек, читавший Кастанеду, я не хотел сбивать приход гашишем. И мне хватило половины марки. Я почувствовал приход, выйдя из сельского сортира. Мне мерещилось, что я стал волком. Потом долго смотрел на руки, а сосед обзывал меня долбоебом, и говорил, что марка оказалась пустой.

Так и осталось загадкой было ли соседово утверждение истинным или ложным.

Однако в этот раз с дозняком не должно было произойти накладок. Я смотрел на жрущего курицу Штакета и ждал. Штакет не торопился.

-- Ну что готов? -- услышал я, и попытался сделать вид, что меня кислота не особенно интересует и смотрел в стену. Благо там было что посмотреть.

-- Давай.

Мы закинули по сахару и включили Шпонгл.

-- А через сколько должно впереть? -- спросил я.

-- Минут через сорок.

Мы сидели на диване и смотрели клипы. Десять минут, потом двадцать минут, потом тридцать минут. По истечению часа Штакет сделал заключение:

-- Пустышка. Пойдем подкуримся.