МИД. Министры иностранных дел. Тайная дипломатия Кремля

Принять грабительские требования немцев Троцкий, как коммунист, считал немыслимым для себя и позором для России. Он рассчитывал, что немцы не решатся наступать. Но в любом случае полагал, что подписать с ними мир можно, только уступая силе, а не демонстрируя готовность поддаться до того, как положение станет крайним.

Уже в наши дни известный российский дипломат Юлий Квицинский так оценивал поведение Троцкого: «Ни мира, ни войны», — говорил в Бресте Троцкий не потому, что не слушался Ленина, а потому, что отказ от Прибалтики, Украины, западных областей Белоруссии был страшен для большевиков, ставя на них клеймо предателей интересов России, подкрепляя обвинения в адрес Ленина как агента германского Генштаба. Почитайте Троцкого, и увидите, что ЦК РКП(б) своей тактикой «ни мира, ни войны» специально провоцировал новое наступление немцев, их приближение к Петрограду, чтобы еще раз показать народу, что иного выхода, как подписать Брестский мир, не остается…»

Выслушав заявление Троцкого, делегации Германии и Австро-Венгрии склонялись к тому, чтобы принять состояние мира де-факто. Это было выгодно немцам. Они получали возможность развернуть все силы для сражений на Западном фронте. Российская делегация вернулась в Москву в уверенности, что немцы наступать не будут.

14 февраля высший орган государственной власти — Всероссийский центральный исполнительный комитет — принял резолюцию: «Заслушав и обсудив доклад мирной делегации, ВЦИК вполне одобряет образ действий своих представителей в Бресте».

Однако немецкое командование пожадничало и сообщило, что с 18 февраля будет считать себя в состоянии войны с Россией.

Не все в России сокрушались, когда немцы начали наступление. Напротив, нашлись люди, которые надеялись, что немцы уничтожат большевиков, и сожалели, что германское правительство идет с большевиками на союз. Знаменитая писательница Зинаида Гиппиус, люто ненавидевшая революцию, 7 февраля 1918 года записала в дневнике: «Германия всегда понимала нас больше, ибо всегда была к нам внимательнее. Она могла бы понять: сейчас мы опаснее, чем когда-либо, опасны для всего тела Европы (и для тела Германии, да, да!). Мы — чумная язва. Изолировать нас нельзя, надо уничтожать гнездо бацилл, выжечь, если надо, — и притом торопиться, в своих же, в своих собственных интересах!»

Когда немцы начали наступление, французы и англичане предложили Советской России помощь. Часть членов советского руководства была вообще против каких-либо соглашений с империалистами. Троцкий же считал, что, если предлагают помощь, надо этим воспользоваться. Ленин сформулировал решение так: уполномочить тов. Троцкого принять помощь разбойников французского империализма против немецких разбойников.

Тем не менее стало ясно, что с немцами придется договариваться, и как можно быстрее. Но немцы выставили такие условия, идти на которые казалось заведомо невозможным.

Возмущенный Ленин сказал Троцкому:

— Да, придется драться, хоть и нечем. Иного выхода, кажется, уже нет.

Но минут через пятнадцать, когда Троцкий вновь зашел к нему, Ленин уже успокоился:

— Нет, нельзя менять политику.

Эти настроения передает дневник Зинаиды Гиппиус: «Большевики совершенно потеряли голову. Мечутся: священная война! Нет, — мир для спасения революционного Петрограда и советской власти! Нет, — все-таки война, умрем сами! Нет, — не умрем, а перейдем в Москву, а возьмут Москву, — мы в Тулу, и мы… Что, наконец? Да все, — только власти не уступим, никого к ней не подпустим, и верим, германский пролетариат… Когда? Все равно когда…»

В Москве между лидерами большевиков шли ожесточенные споры. ЦК отказывался подписывать мир с немцами, а многие требовали защищать революцию с оружием в руках. Теперь условия мира стали еще хуже: Россия теряла Прибалтику и часть Белоруссии. Города Карс, Батум и Ардаган надо было отдать Турции. Признать независимость Украины, немедленно демобилизовать армию и уплатить Германии шесть миллиардов марок контрибуции.

Ленин доказывал необходимость капитуляции — никакие потери не имеют значения, можно отказаться от Польши, Финляндии, признать независимость Украины, лишь бы сохранить власть. Троцкий не соглашался с ним, но, понимая опасность ситуации, при голосовании воздержался. Ленинская точка зрения была принята. Если бы Троцкий проголосовал против позиции Ленина, немцы могли бы взять Москву и Петроград, и власть большевиков кончилась бы…

Академик Александр Николаевич Яковлев, бывший член политбюро ЦК КПСС, считал так: