МИД. Министры иностранных дел. Тайная дипломатия Кремля

Вся секретная переписка с загранпредставительствами постепенно была сосредоточена в Наркомате иностранных дел. Все телеграммы, даже адресованные членам политбюро, полпреды отправляли в наркомат, где дежурная служба определяла, кому следует ее показать. Рутинная информация отправлялась в региональный отдел, более важные сообщения немедленно докладывались наркому. Самые важные послания отправляли генеральному секретарю ЦК и членам политбюро. Техническую сторону (разработка шифров, а потом и шифровальных машин, подготовка шифровальщиков) взяли на себя чекисты.

4 мая 1921 года политбюро приняло важное решение: «Возку нелегальной литературы дипломатическими курьерами запретить без разрешения тов. Горбунова» (управляющего делами Наркомата иностранных дел).

Более того, члены политбюро осознали, что дипломатов нельзя компрометировать конспиративной деятельностью, и записали: «Безусловно запретить всякую нелегальную работу и деятельность как послам и ответственным лицам советских представительств за границей, так и курьерам и всяким другим служащим». 23 мая политбюро специальным решением запретило сотрудникам миссии в Польше вести агитационную работу среди местного населения.

Но сразу же возникли большие сложности в отношениях с коммунистами других стран. Начиная с октября 1917 года руководители новой России подталкивали своих единомышленников к вооруженному восстанию и революционной работе, снабжали их деньгами и оружием. Но уже после Гражданской войны, когда Советская Россия осознала свои государственные интересы, поддержка подпольной деятельности компартий стала ей только вредить. Попытка наладить отношения с любым государством наталкивалась на требование соответствующего правительства прекратить поставки оружия местной компартии и не призывать ее к вооруженному восстанию.

Чичерин первым почувствовал необходимость умерить рвение Коминтерна, иначе ни одна страна не согласится признать Советскую Россию. Летом 1921 года Чичерин написал Ленину, обращая его внимание на поведение латышских коммунистов, которые открыто обещали поднять в Риге восстание, совершали террористические акты и нелегально доставляли в Латвию оружие. По словам Чичерина, это вредит «нашим отношениям с Латвией, так и нашему международному положению вообще». Никто не сомневался в том, что это делается по команде из Москвы.

Политбюро обсудило послание Чичерина и приняло решение обратить «внимание коммунистов Эстонии, Латвии и Литвы на то, что им необходимо сообразовать свою политику с особенностями международного положения РСФСР… ЦК просит коммунистов Эстонии, Латвии и Литвы проявлять наибольшую осмотрительность как во внешней, так и во внутренней политике, приняв во внимание указание ЦК РКП о том, что в настоящий момент не может быть и речи о военной помощи им со стороны РСФСР».

Интересы мировой революции входили в противоречие с интересами Российского государства. Уже в феврале 1918 года на заседании ЦК, наверное, в первый раз прозвучала эта формула: в мировой политике «государство принуждено делать то, чего не сделала бы партия». Но неужели сиюминутные интересы государства должны поставить крест на великой цели мировой революции? Вот вопрос, которым тогда задавались многие.

В октябре 1922 года после переговоров в далеком Китае с письмом Адольф Иоффе обратился к Ленину: «Одно из двух: либо наша мировая политика по-прежнему сводится к борьбе против мирового империализма за мировую революцию, либо нет. Если нет, то я, значит, нашей нынешней мировой политики не знаю и не понимаю и, следовательно, не могу проводить ее в жизнь».

Именно в это время кандидат в члены политбюро и главный редактор «Правды» Николай Бухарин декларировал на IV конгрессе Коминтерна:

— Каждое пролетарское государство имеет право на красную интервенцию, распространение Красной армии является распространением социализма, пролетарской власти, революции.

Недоуменные вопросы обращались к Ленину, поскольку он, провозгласив лозунг всемирной пролетарской революции, сам призывал к созданию Советской республики. Это же Владимир Ильич сказал: «Как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы незамедлительно схватим его за шиворот».

Георгий Чичерин, как старый социал-демократ, не был противником мировой революции, но для него ведомственные интересы оказались важнее. Нарком, скажем, нисколько не возражал против помощи оружием и деньгами турецким повстанцам, которые сражались против законного правительства. Недовольства со стороны турецкого правительства он в данном случае не боялся. Но Чичерину приходилось постоянно успокаивать высших руководителей, у которых периодически возникало желание погрозить Западу кулаком. За этим стояла не покидавшая их уверенность в том, что они со всех сторон окружены врагами и договариваться о чем-то можно только с позиции силы.