МИД. Министры иностранных дел. Тайная дипломатия Кремля

— Чичерин мог позвонить ему среди ночи, чтобы задать какой-то вопрос. Отец считал, что Чичерин человек не от мира сего и для конкретной работы не подходит.

На заседании политбюро вопросы Наркомата иностранных дел рассматривались первыми. Присутствовали нарком Чичерин и его первый заместитель Литвинов. Нарком, по словам Бажанова, говорил робко и униженно, ловил каждое замечание члена политбюро. Его заместитель чувствовал себя увереннее.

Чичерин с ранних лет участвовал в социал-демократическом движении, но членство в партии ему оформили только с 1918 года, когда он вернулся в Москву. Это определяло его положение внутри партийной элиты, гордившейся большим дореволюционным стажем подпольной партийной работы. Год вступления в партию был куда важнее стажа работы, образования и профессиональной пригодности. Только в 1925 году Чичерина избрали членом ЦК. «Сам я был политически настолько бессилен, — писал Чичерин, — что мое выступление в политбюро в пользу какого-нибудь мнения бывало скорее основанием для обратного решения («нереволюционно»). Не понимаю: если мне не доверяли, почему не хотели меня использовать на другой работе? Теперь уже поздно, я точно игрушка, сломанная неосторожным ребенком…»

Чичерин стал часто болеть. Лечиться ездил за границу. В ноябре 1926 года он уехал из России и вернулся в конце июня 1927 года. Его заменял Литвинов.

Весной 1928 года в Шахтинском районе Донбасса были арестованы пятьдесят советских и пять немецких инженеров и техников. Всех обвинили в саботаже и диверсиях.

«Шахтинское дело» началось с сообщения о том, что «на Северном Кавказе, в Шахтинском районе Донбасса, органами ОГПУ при прямом содействии рабочих раскрыта контрреволюционная организация, поставившая себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленности этого района».

Смысл процесса состоял в том, чтобы показать: повсюду действуют вредители — бывшие капиталисты, дворяне, белые офицеры, старые специалисты. Они же — агенты империалистических разведок, поддерживают связи с иностранными посольствами…

Четыре из пяти немцев работали в крупной фирме «Альгемайне электрише гезельшафт»; ее руководитель Феликс Дейч был сторонником экономического сотрудничества с Россией. Он сразу же заявил немецкому послу Ранцау, что разорвет контракт, если его инженеров не освободят. Ранцау обратился к Чичерину.

Граф Брокдорф-Ранцау, бывший министр иностранных дел, вручил свои верительные грамоты в Москве еще 6 ноября 1922 года. Он был сторонником тесного сотрудничества России и Германии, которые должны вместе противостоять победителям в Первой мировой. Немецкий посол, как и Чичерин, был холостяком, не интересовался женщинами, любил работать по ночам. Они часто встречались с Чичериным за полночь и на французском языке вели беседы о литературе и философиии.

Когда в Советском Союзе началось печально знаменитое «шахтинское дело», Максим Литвинов находился в Берлине. Он отправил шифротелеграмму Сталину и Чичерину:

«Опубликование в газетах об арестах в СССР немецких инженеров вызвало здесь всеобщее возбуждение. Повсюду в публичных местах идут разговоры об этом. Не говорю уже о сильном озлоблении в промышленных кругах. Предвижу тягчайшие последствия для наших отношений не только с Германией, но и с американским промышленным миром. Предлагаю немедленно образовать авторитетнейшую комиссию для самого срочного рассмотрения вопроса о виновности арестованных немцев, с правом комиссии допрашивать как самих арестованных немцев, так и давших против них показания русских.

Во всех действиях комиссии гарантировать на непосредственных допросах обязательное участие представителя наркоминдела».

Доводы Чичерина и Литвинова, которые доказывали политбюро, что суд над немцами, приглашенными работать в Советскую Россию, невероятно повредит стране, вызымели действие.

10 мая 1928 года политбюро решило:

«Разрешить немецкому послу Ранцау свидание с обвиняемыми по шахтинскому делу…

Поручить тт. Молотову, Чичерину и Крыленко еще раз пересмотреть публикуемый акт в сторону максимального сокращения тех мест, которые касаются деятельности иностранных посольств…»

Двух немцев почти сразу освободили, три (вместе с советскими гражданами) предстали перед судом. Процесс по делу «вредительской организации буржуазных специалистов в Шахтинском районе Донбасса» начался 18 мая в Доме союзов. 7 июля Верховный суд вынес приговор: одиннадцать обвиняемых приговорили к смертной казни, остальных к различным срокам тюремного заключения.

Старания Чичерина и Литвинова не пропали даром. Двоих немцев оправдали, третьему дали год, но вскоре освободили. Посол Брокдорф-Ранцау находился зале суда. После процесса он вернулся в Германию, где умер 8 сентября 1928 года от рака горла.