Мидии не родят жемчуг (рассказы)

Вещественно же Николай просто старался быть рядом со смуглой девушкой. Если замечал, что Мулатка собралась искупаться, он опережал ее на несколько шагов и входил в воду первый, чуть сбоку, - она видела его профиль. Или, оставаясь на месте, дожидался момента, когда, насытившись влагой, смуглая фигура покидала воду, и шел ей навстречу - они разминались, скользя друг по другу ровными взглядами. Через два дня он стал для нее признаком спокойствия. Он это понял, наблюдая сверху из сонного утреннего бара стеклянного скворечника над пляжным волнорезом: прежде чем улечься над книгой в привычной позе, она, как черный страус, повела головой вокруг искала его... Это было предвестием победы. Он подошел и сел, как обычно, на скамью своего "гриба", шумно откупоривая бутылку с газировкой. Мулатка на секунду подняла глаза, уже готовые ответить на приветственную улыбку или даже слово... Но это был пока только взгляд человека человеку, а не женщины - мужчине.

Искатели приключений и, конкретно, курортной пары - в основном молодые мужчины, - желавшие "подпустить клея" к Мулатке, быстро натыкались на демонстративно тяжелый взгляд Николая и неизменно, без дополнительных объяснений, мирно ретировались.

...Рядом с Мулаткой прилег пляжный весовщик, который обычно сидел у прокатного пункта под матерчатым тентом, зевая и почесываясь, и лениво передвигал гирьки весов, если кто-то из купальщиков подходил к нему, чтобы определить свои драгоценные или "проклятые" килограммы. Николай, согласно своему нынешнему состоянию "генератора образов", как он сам себя определил в день встречи с Мулаткой, не сдерживал художественных прогнозов: весовщик был похож на "римского расстригу", разжалованного католического священника. Результат разжалования - только, судя по мимике субъекта и репликам в адрес одиноких женщин, подходивших к нему взвешиваться, его небожеская суть. Черепной коробки изменения статуса не коснулись: макушка головы, привыкшая к лысине, так и осталась лысиной, которую окаймляла безобразная шевелюра. Вся голова издали напоминала паралоновую подушку для втыкания иголок, отороченную для красоты обрезками жесткого меха экзотического животного.

Кряхтя и устало охая, как будто ему все это порядком надоело, весовщик подтащил лежак, снял грязный халат, обнажив тело, украшенное огромным золотым крестом на золотой же цепочке. Тело, которому еще в детстве надоело южное солнце. Кожа, вся в точках жировиков и каких-то белых рубчиках и затяжках, вызывала у Николая воспоминание о студенческом напитке - мутной, с ошметками свернувшегося молока жидкости, которая в меню институтской столовой шла под называнием "какао".

Николай внимательно наблюдал окончание неторопливого обустройства возле Мулатки этого пляжного ловеласа и моделировал возможные мысли в "подушечке для булавок". Итак, немолодой пресыщенный пляжный кот. Года - сплошная череда лет (именно лет, зимой - спячка) с толпами отдыхающих, которых не любил и даже презирал за праздность, с изобилием женских тел, в принципе доступных... Люди для него - тела. Так и Мулатка - всего лишь смуглое, почти черное, красивое тело, экзотика - что-то необычное и уже поэтому вкусненькое.

Еще минута и прозвучит начало атаки: "Девушка!..." Мулатка продолжала читать и, казалось, не обращала на нового соседа никакого внимания. Но Николай заметил: его подопечная напряглась, она давно почувствовала, что превращается в объект откровенной, грубой, наглой охоты. Ее неприступность может разозлить весовщика, и тогда наверняка прозвучит громкая мстительная обидная шутка, насмешка. Пляжный кот не привык к такому поведению женщин, тем более, что он чувствует себя здесь хозяином. И он не простит фиаско на глазах коллег - работников пляжного сервиса, которые, Николай это заметил, уже несколько минут наблюдают из-под козырька "Проката" за показательной атакой "римского расстриги". У Мулатки от тревожного ожидания посуровели черты лица, налились блестящей влагой глаза.

Николай встал, хрустнул суставами, подошел к весовщику:

- Можно вас на минутку?

Тот ответил со свирепыми черными икринками в водянистых глазах:

- А здесь нельзя?

- Нет.

Весовщик встал и шагнул за Николаем. Затем, будто что-то вспомнив, вернулся, забрал халат и на ходу напялил его на себя, застегнул на все пуговицы.

Отойдя на довольно большое расстояние, они остановились, Николай кивнул в сторону Мулатки:

- Это моя девушка.

Весовщик все понял с самого начала, поэтому, уходя "на минутку", и забрал халат. Взгляд его был тяжел и насмешлив. Он сказал веско, но устало и неожиданно печально:

- Это не твоя девушка... Она тебя не знает.

Николай не готовый к такому повороту, стал быстро придумывать новую версию. Стараясь выглядеть увереннее, он зачем-то посмотрел вдаль, невольно прищурился:

- Это... Это моя. Я ее...

- Я ее неделю вижу, - бесцеремонно оборвал его весовщик. - А ты позавчера нарисовался.