Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

ботать без них. Интендант Прованса признавался королевским министрам в своей беспомощности перед объединившейся против него местной эли–той.¹ Правильнее было бы сравнить интендантов со специалистами, направленными исправлять нарушения и совершать добрые дела, проводить юридическую экспертизу там, где ранее она была неосуществима и в целом создавать более привлекательный образ государства. Союз с местными властными группировками был важен тогда, когда интендантам следовало наладить связи между центром и периферией. Это способствовало укреплению веры в то, что и в теории, и на практике они олицетворяли собой антитезу старому способу управления. Назначение интендантов из рядов членов парламентов подчеркивало их связь с традиционной системой. Многие из них сами были клиентами придворных группировок знати или же лично рекомендовались губернаторами провинций, в которые их предполагалось направить. Будучи робенами, они тесно сотрудничали с губернаторами, принадлежавшими к «дворянству шпаги», и использовали их патронатную сеть, одновременно создавая свою собственную.² Управление по–прежнему основывалось на личных связях в системе клиентелы, а не на безликих приказах, передаваемых по бюрократической цепи. В последнее десятилетие многие явления, описанные выше, широко обсуждались историками, однако глубинное значение термина «абсолютизм» привлекло меньше внимания. Останется ли пересмотренное представление об интендантах неотъемлемой составляющей понятия «абсолютизм» или же перейдет на периферию его концепции? Доказывает ли деятельность интендантов использование «абсолютистских» методов? Эти вопросы по–прежнему ждут ответов. Эммануэлли попытался объяснить возникновение подобной неразбери–хи.³ Историки XIX века стали использовать понятие «абсолютизм» для характеристики режимов современной Европы раньше, чем начали проецировать его на прошлое (см. главу 9). Этот термин отражал их презрение к интересам провинций и одержимость идеей подъема централизованного национального государства. Они охотно сделали интендантов прототипами современных префектов и других проводников унификаторской деятельности, работавших в эпоху Третьей республики. Поэтому создалось ложное впечатление, что интендантов использовали против тех структур, которые правительство стремилось уничтожить или подавить. Оно возникло

iMettam R. 1988. P. 211-212.

² Harding R. R. 1978.Anatomy of a Power Elite: the Provincial governors of early

modem France.Yale University Press. P. 189-190.

³ Emmanuelli F. — X. 1981.Un myth de Vabsolutisme bourbonien; l'intendance du

milieu du XVIIe si`ecle `a la fin du XVIIIe si`ecle.University of Aix-en-Provence.

P. 174-176.

и потому, что пропаганда Бурбонов была принята всерьез. Историки оказались одурманенными сильнодействующей пропагандистской смесью, составленной из реального образа интендантов, и того, как они сами стремились себя представить публике. Широкие полномочия этих должностных лиц заставили ученых поверить в то, что они действительно подавляли традиционные властные группировки. К сожалению, все это было пропагандой, призванной держать в благоговейном страхе провинции.¹ Опасно воспринимать тексты официальных распоряжений чересчур поверхностно, не пытаясь понять их истинный смысл.