Миф анализа

Структура третьей части данной книги соответствует построению двух первых. Вначале мы рассмотрим типичную проблему — физиологическую аргументацию женской неполноценности, чтобы продемонстрировать, как история обернулась искажением сегодняшних психических ценностей. Затем попытаемся с исторической и академической точки зрения проникнуть внутрь проблемы к ее базовой фантазии, ставя своей целью показать архетипическое происхождение идеи женской неполноценности. На этом уровне мы рассмотрим мифы, в которых выражена надежда на обнаружение перспектив души. В 1938 г. на эраносских встречах Юнг прочитал лекцию «Психологические проблемы архетипа Матери». К этой лекции, опубликованной в переработанном виде в 1954 г., Юнг добавил четыре параграфа размышлений, возникших у него в связи с энцикликой Папы римского о Вознесении Марии, которая ставит христианское истолкование женского начала в совершенно иную плоскость. Юнг пишет: «…вопрос, который естественно возникает для психолога: что характеризует связь образа матери с землей, с темнотой, с глубинной стороной телесного человека, с его животными страстями, инстинктивной природой и с «материей» вообще?» Отчасти этот вопрос и поднимается, и разрешается Вознесением женского начала. Теперь «даже ее человеческое тело, то, что наиболее подвержено грубому материальному разложению» (пар. 195), одновременно оказывается и ниже, но выше нас. Глубинной стороне телесного человека с его животными страстями и природными инстинктами соответствует теперь более высокое положение. Как подчеркивает Юнг, дух и материя более не являются прежними полярными противоположностями, потому что догмат возвещает их объединение: земля и женское тело возводятся на более высокое место. Это возвышение низа, в свою очередь, релятивизирует верх: дух не может более господствовать абсолютным образом. Он нисходит, но нисходит ради нового взаимоотношения с женским, ради возможностей нового единства. Как заявляет Юнг: «Догмат Вознесения представляет… усилия науки для воссоздания единой картины мира» (пар. 197). Представление и выражение единой картины мира, которая предвещается в догмате Вознесения, не могут быть первоначально достигнуты в сфере науки и нового понимания материи. Отношение между духом и материей и трудности их гармонии отражают, с психологической точки зрения, априорные трудности гармонии тех противоположностей, которые мы обозначаем как ум и тело или даже более глубоко — как мужское и женское. Именно в такой метафоре на уровне такого сопоставления догмат Вознесения выражает проблему в целом. Другими словами, единая картина мира будет зависеть от образов мужчины и женщины в психическом, ибо картины мира также представляют собой психологический феномен. Мне бы хотелось выразить проблему еще более психологически и непосредственно. Хорошо говорить о новых теориях материи, относительности материи и духа, о конце материализма, о синхронности и unus mundus*(Единый мир {лат.), а также о возможностях новой универсальной науки, где материя и дух утрачивают свою враждебную полярность, но они остаются всецело проекциями нашего интеллекта, пока не происходит соответствующего изменения в отношении человека к собственной материальности, которая как утверждает Юнг, всегда ассоциировалась в нашей традиции с женским. Преобразование нашего взгляда на мир неизбежно влечет за собой преобразование нашего взгля да на женское начало. Человеческий взгляд на материк развивается, когда развивается его взгляд на фемининность: «даже ее человеческое тело, то, что наиболее под вержено грубому материальному разложению», и это изменение в отношении к фемининному касается не только прав женщин, «таблеток» или женитьбы священников но преобразования сознания относительно телесного человека, его собственной материальности и ИНСТИНКТИВной природы. Образ единого мира в метафизике требует представления единства самого человека в психологии как соединения духа и материи, символизируемых как мужское и женское. Идея женской неполноценности являете: поэтому парадигматической для ряда проблем, которые одновременно обнаруживают себя в психологической социальной, научной и метафизической областях. Парадигматические идеи с такими повсеместными проявления ми мы называем вслед за Юнгом архетипическими. Но под «архетипическим» мы понимаем не только психологически, архетип принадлежит не только психологии, не только психологическому. Архетип является психоидным фенеменом; отчасти он стоит совершенно за пределами психи ческого. Он оказывает влияние на психологическое и сферу психологии в той же степени, в какой влияет на другие сферы жизнедеятельности и науку как изначально данную Психология не имеет привилегированного доступа к apxетипу и его сущности в большей степени, чем любые другие области познания. Однако индивидуальное психическое действительно обладает формой осведомленности о его природе, которая недоступна ни какой другой области ни даже психологии, и она есть рефлектирующая субъективность психического со своими собственными недугами, патологией и фантазией, где архетип может высказываться индивидуально и непосредственно, где наш психопатология есть раскрытие, гнозис.