Миф и жизнь в кино: Смыслы и инструменты драматургического языка

Еще одна возможная смысловая интерпретация: в мире появился новый тип злодея, чей психоз делает его одновременно страшным (безжалостность, равнодушие к жертвам, коварное манипулирование, отсутствие внешне понятных мотиваций) и непобедимым (отсутствие критичности к себе, внутренних тормозов, не чувствует боли, страха, идет напролом через любые препятствия).

Как бы то ни было, финал выдергивает зрителя из искусственно выстроенного мира сюжета, заставляя его посмотреть на него не изнутри, а сверху, извне. Ошарашенный зритель задумывается: почему хороший человек убит, а плохой остается безнаказанным? Этот вопрос важнее, чем кажется. Мы задаем его, когда подвергаем сомнению высший порядок мироздания. Но в фильме нам кажется, что автор задал тон, ведущий к удовлетворительной концовке. Так оно и есть. И следующий вопрос, который требует мужества: а когда и почему я решил, что герой должен одолеть злодея? Единственный ответ: потому что мне, зрителю, этого очень хотелось. Почему хотелось? Да потому что до самой развязки автор нарочно завлекает зрителя в эту страшную ловушку, выстраивая историю, в которой до самого капкана ничто не отпугивает зрителя, не хрустит предупреждающая веточка. Герой не демонстрирует трагических изъянов; он вычерчен как персонаж, которого мы не можем не поддерживать, который имеет высокие шансы на победу, он не заслуживает ничего иного на фоне своих противников. Да черт с ней, с победой, мы вполне можем себе представить и гибель такого героя, все-таки он похитил деньги у опасных людей, он сам ввязался в эту историю. Но чтобы маньяк продолжал жить как ни в чем не бывало?! Страшного злодея необходимо остановить, иной исход невыносим для зрителя. Война развивается по всем канонам криминального триллера, который должен закончиться именно так. Просто в конце, совершенно неожиданно, жанровая вселенная выплескивается в суровые жизненные реалии. Олененка Бэмби сбил бульдозер, товарищи, и неважно, хорошим он был или плохим, так просто бывает.

Там, где Аллен наглядно выводит жизненную случайность в главный смысл фильма, даже предупреждая об этом с самого начала, зрителю «Стариков» придется проделать эту работу самому, если у него есть на это желание и способности. Когда фильм внезапно сходит с рельсов жанровых ожиданий и зритель получает жесточайший удар, Коэны отказываются оформлять смысл своего высказывания в конкретную форму, отказывают зрителю хотя бы в утешительном понимании, почему так все произошло. Это не хорошо и не плохо, как показывает практика, – у фильма Коэнов масса наград, включая «Оскары», и более чем солидные сборы по всему миру. Но важно понимать, какой это, по сути, смелый и рискованный шаг.

Например, замечательная «Бразилия» Терри Гиллиама строится на схожем принципе: фильм развивается по классической сюжетной линии, герой проходит череду изменений, восстает против системы, обретает любовь и свободу… и все оказывается тщетно. При всей моей любви к этому фильму и его создателю, картина провалилась в прокате, и мне кажется, причина отчасти в том, что такой жестокий удар под дых находится за пределами эмоционального болевого порога для многих зрителей.

Еще важнее понимать, что и это – искусственно выстроенная конструкция с тщательно рассчитанным эффектом: внезапный постмодернистский переход от мифического жанрового пространства к жизненным реалиям и жизненной философии. Ведь если высказывание в том, что зло сокрушает добро, добро разбивается о зло (точнее, несовершенное добро разбивается об абсолютное зло), то зачем мучить зрителя весь фильм, почему психопату не погубить героя при первой же встрече? Или, может быть, высказывание в этом случае получается таким: «Добро могло победить, оно настолько сильно, что почти выстояло против зла и не поддавалось ему на протяжении почти всей истории»? Структурно это уже шаг в сторону мифа, который, как и полагается притче, тяготеет к строгой внутренней логике, причине и следствию, когда негодяи несут заслуженное наказание, старания вознаграждаются, поражения убедительны, а мораль ясна.

Как уже говорилось, в мифических произведениях в увлекательную, «аттракционную» канву вплетены вечные высказывания, чью важность мы часто можем проглядеть из-за презрения к самой мифической форме, из-за яркой упаковки, которая, как нам кажется, заключенные в ней важные темы помещает в безразличный нам контекст. «Лего. Фильм» вдобавок к своей антиконформистской теме, облеченной в приключенческую оболочку выдумки и условности, позволяет жизни ворваться в миф и поднимает еще одну тему, проглядеть которую невозможно. Легкий, комедийный экшен, разыгрываемый незамысловатыми фигурками из конструктора «Лего», за 15 минут до конца фильма внезапно прерывается… эпизодом игрового кино, с живыми персонажами и реальными актерами.