Миф «Ледокола»: Накануне войны

Таким образом все предположения, что молчание и дезинформация являлись зловещим укрывательством допросов Гесса — все эти домыслы не подтверждаются имеющимися доказательствами. И уже в тот момент, когда немецкие войска пересекли советскую границу, секретная разведывательная служба, закончив тщательное исследование того небольшого материала, который был получен от Гесса, пришла к выводу, что «он высосан подчистую, и с этих костей не соскребешь больше мяса»⁷³. Ошибки в том, как велось все это дело, возникли из-за разногласий относительно возможностей его использования для информирования общественности и для пропаганды. Мысли об укрывательстве вообще не возникало ни на одном этапе просто потому, что скрывать было почти нечего. Выражая мнение Черчилля, майор Десмонд Мортон выступал за опубликование официального заявления, где была бы собрана вся полученная информация. Если бы это зависело от него, говорил он Идену, «любому человеку, поставленному руководить информированием по этому вопросу, должен быть предоставлен доступ ко всем документам по нему. Информация не должна ограничиваться всего лишь одним сухим правительственным коммюнике»⁷⁴. Читая обширные записи бесед между «Гатри» и «Джонатаном» (т. е. Саймоном и Гессом — Прим. перев.), Черчилль пришел к выводу, что заявления Гесса были похожи на «разговор умственно отсталого ребенка, совершившего убийство или поджог». Он даже не разделил общее мнение, что Гесс «фактически отражал внутренний мир Гитлера». Его, однако, позабавило, что Гесс дает понять «нам нечто от атмосферы Берхтесгадена, одновременно искусственной и зловонной». К этому времени Черчилль утратил какое-либо желание выступать с публичным заявлением⁷⁵.

Приходится допустить, что последовательность заявлений, делавшихся Гессом на допросах десятки раз, постоянное фиксирование людьми Секретной разведывательной службы его даже самого бессвязного бормотания, — все это является подтверждением его версии событий. Главный психолог британской армии, вызванный для обследования Гесса, проникся «острым ощущением, что его рассказ в общем правдив». Он также заметил, что, поскольку Гесс не говорит свободно по-английски, ему трудно изложить убедительную версию, которая была бы сплошной ложью. Он также высказал подозрение, что психическое состояние Гесса было неустойчивым: «он представляет собой несколько параноидный тип… у него в ненормальной степени отсутствуют интуиция и самокритика. Он также принадлежит к интроспективному и отчасти ипохондрическому типу. Этот человек производит на меня впечатление неуравновешенной, психопатической личности…»⁷⁶

Глава 10. Гесс и Кремль

«В погоне за большевистским зайцем»