Миф «Ледокола»: Накануне войны

Информацию, которая пригодилась бы для проведения пропагандистской кампании, получить от Гесса не удалось. Из-за этого все усилия теперь были брошены на то, чтобы использовать дело Гесса в русском контексте. Однако молчание, сохранявшееся вокруг этого дела англичанами с самого начала, до того как было принято решение использовать Гесса в отношениях с русскими, привело к появлению слухов, которые влияли на Кремль очень долго — даже после того, как свернулось само дело Гесса. Так, даже в октябре 1942 г. сэр Кларк-Керр, английский посол в Москве, сообщал о подозрениях русских, связанных с тем фактом, что их оставили в неведении о деле Гесса. Как бы Вы себя чувствовали, писал он Черчиллю, если бы Риббентроп прилетел в Россию, а Англию заставили теряться в догадках относительно характера его миссии? Кларк-Керр информировал, что в Москве имеют хождение две версии. Первая: Гесс был связан с влиятельными людьми в Англии, «которые дали ему понять, что, если он прибудет со специальной миссией и определенными предложениями, то правительство Его Величества не только заключит мир, но и объединится с немцами в крестовом походе против большевизма». Эти люди были столь могущественны, что Черчилль, хотя и отверг предложения Гесса, не осмелился разоблачить их и предпочел оставить русских «в беде». Согласно другой версии, которую посол считал преобладающей, предполагалось, что Черчилль держит Гесса про запас, на случай если понадобится вести с ним переговоры¹. Размах, который с течением времени приняли связанные с делом Гесса подозрения Сталина, и причины этого проявились осенью следующего, 1942-го года. Лондонская «Таймс» вновь разожгла эти подозрения, перепечатав статью из стокгольмской нацистской газеты «Дагспостен». Сама статья, написанная очевидно по заказу Берлина, была примером лжи и дезинформации, составленной так, чтобы сыграть на известных подозрениях Сталина в обстановке ухудшения англо-советских отношений. Статья с поразительными подробностями описывала полет Гесса. Утверждалось, что миссия Гесса была не какой-то бессмысленной и самостоятельной выходкой одиночки, а представляла собой часть хорошо продуманной политики Гитлера. Его план якобы имел целью убедить Англию прекратить военные действия и заключить союз с Германией против СССР. Дезавуирование миссии Гитлером было страховкой против возможного провала переговоров. В этих разоблачениях обыгрывалась тактика англичан, которые вели дело, связанное с Гессом, очень скрытно; обращалось особое внимание на то, что Черчилль ни разу не советовался ни с парламентом, ни с кабинетом².

Через несколько дней стокгольмскую статью подробно изложила и прокомментировала лондонская газета — «Ди цайтунг». Эта газета немецких эмигрантов в Англии фактически финансировалась английским министерством информации. Однако комментарий, сделанный по поводу статьи о Гессе, был напечатан без предварительных консультаций с министерством. В нем говорилось, что хорошо осведомленные политические наблюдатели в Лондоне «считают, что версия, изложенная в «Дагспостен», является в целом правильной». Газета, далее, связывала это с «целым рядом зондажей, проводимых Берлином уже несколько месяцев, и особенно активно в последнее время, с целью исследовать наличие возможностей компромиссного мира». Кларк-Керр предупредил Идена, что русские обязательно сочтут эту статью «выражением официального мнения правительства Его Величества» и что «они сделают из мухи слона». И действительно, Сталин дал санкцию на публикацию 19 октября в «Правде» злобной статьи, в которой, среди прочего, заявлялось, что отказ англичан предать Гесса суду превращает Англию в убежище для гангстеров. Из-за того, что Сталину в свое время подбросили дезинформацию, он по-прежнему подозревал, что Гесс все еще может быть использован в качестве канала для переговоров, если военные действия примут неблагоприятный оборот. По словам Кларк-Керра, «с тех пор как Гесс прибыл в Шотландию, его дело время от времени активно обсуждали и в отношении него ощущалось определенное беспокойство. Он был, если можно так выразиться, скелетом в шкафу, однако бренчание костей этого скелета, раздававшееся эпизодически, не слишком портило настроение публики. И вот теперь Советское правительство сочло необходимым вытащить его и выставить на всеобщее обозрение»³.