Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство

С трудом представляется, как человек, выработав все охотничьи навыки и соответствующий инструментарий, смог бы удержаться от охоты на этих гигантов. Ведь даже современные маленькие пигмеи успешно практикуют охоту на слонов. Так что могло заставить и древнего человека не делать подобное? Известны и останки древних слонов с застрявшими в них около 400 тысяч лет назад копьями (Дробышевский, 2017; Файнберг, 1980, с. 87), и наскальные рисунки, изображающие коллективную охоту на стада крупной живности. Наших собратьев неандертальцев современная наука чётко расценивает как специализированных охотников на крупных животных, по уровню потреблению мяса с которыми могли сравниться лишь гиены, волки и медведи (Добровольская, 2009). Если в местах обитания неандертальцев водились мамонты и шерстистые носороги, то именно их останки в рационе неандертальцев в первую очередь и обнаруживаются, и только если в некоторых районах таких гигантов не было, тогда охота велась на диких быков и лошадей. Анализ найденных зубов показывает, что даже двухлетние дети неандертальцев уже питались мамонтом (Добровольская, 2005). Известны останки древних людей с признаками заболеваний, обусловленных переизбытком животной пищи в рационе (там же). Современные исследования показывают, что этот суперохотник неандерталец мог вымереть только в одном случае — если наши предки превосходили его в охотничьих навыках (Timmermann, 2020). То есть Человек разумный, пришедший в Европу, непременно должен был отнять у неандертальцев всю дичь — всех этих мамонтов, носорогов и буйволов. Так что поводов сомневаться в охоте на мегафауну нашими предками очень мало. На данный момент известно, что около 200 тысяч лет назад Человек разумный точно успешно охотился на больших копытных (оленей и даже древнего тура), причём среди прочих останков мелкой дичи почти не обнаруживается (Yeshurun et al., 2007). Опять это игнорирование мелкой дичи и выбор крупной. Как видно, это очень древняя традиция — как минимум с 200-тысячелетней историей.

Иначе говоря, вряд ли стоит недооценивать роль охоты в жизни древних людей. Изобилие животных в древности не могло не сказаться на образе жизни человека. Он охотился и охотился активно. Этим древний человек и должен был отличаться от современных охотников-собирателей, охота которых выглядит более чем скромной. Но как охота на мегафауну могла сказаться на образе жизни древнего человека? И действительно ли главной была роль мяса или же охоты самой по себе как рискового и эффектного мероприятия?

На примере современных охотников-собирателей мы знаем, что охота — это прерогатива мужчины, не женщины. Даже если в условиях современности за счёт охоты мужчины добывают мало пищи, они всё же держатся за этот образ поведения и не желают отступать. Всё тот же Джаред Даймонд, анализируя быт различных племён, подчёркивает, что сейчас их мужчины приносили бы куда больше пользы, если бы вдруг переключились на собирательство, а не охоту. Но этого не происходит. Не происходит уже много лет, а вероятнее, даже тысячелетий. Даймонд применяет очень ловкие формулировки, подчёркивающие суть происходящего. Он пишет: "В своём стремлении к большим, но ненадёжным ставкам мужчины напоминают азартных игроков, которые хотят во что бы то ни стало сорвать джекпот: в долгосрочной стратегии игроки извлекали бы большую выгоду, положив деньги в банк и получая небольшой, но предсказуемый процент". Что африканские, что новогвинейские мужчины "упорно продолжают охотиться, хотя их добыча очень скудна". Зачем они это делают?

Терминология Даймонда, отсылающая к азарту и кушу, очень интересна. Невольно вновь на ум приходит "престижная экономика" с её ролью социального статуса. Европейские богачи, в XIX–XX веках так стремившиеся в колониальную Африку ради охоты на слонов, львов, буйволов и носорогов, демонстрировали это во всей красе. Гигантских животных уничтожали не с целью пропитания, а с целью добычи трофеев, для утверждения собственного величия и статуса. Целью был престиж. И, возможно, всё это могло возникнуть задолго до европейских колонизаторов XIX века.

Первобытные женщины, в стремлении прокормить своё потомство, занимались куда более прозаическими делами, как то же собирательство или добыча мелких животных, а вот мужчины, оторванные от этой необходимости, были увлечены куда более интересным занятием — Великой Охотой на гигантских зверей. Для них это могла быть просто Большая Игра, полная азарта, соревновательности и решающая вопросы престижа.