Миф о Большом терроре

А еще было бы полезно Елену Анатольевну поставить раком на поле и дать ей серп в руки, заставить сжать несколько гектаров пшеницы. Может, эти кабинетные дураки и дурочки кое-что поняли бы насчет «перегибов», почувствовав их на своем позвоночнике.

Это только во время Перестройки журналисты находили каких-то замшелых деревенских полуидиотов, которые вспоминали, как они в молодости не любили колхозы и мечтали снова стать единоличниками. Долго показывали нам этих ветеранов-страдальцев. Жаль, что невозможно переместить машиной времени этих рассказчиков в деревню 1937 года, когда уже несколько лет в колхозы шла техника, трактора, жатки, молотилки, когда были механизированы самые тяжелые виды ручного крестьянского труда. Пусть бы они призвали колхозников снова разбежаться по единоличным хозяйствам, пахать лошадьми, жать косами и серпами, молотить цепами. Что из себя представляет озверевший колхозник, немцы в войну почувствовали на примерах партизан. Этим перестроечным рассказчикам пришлось бы еще хуже, чем немцам.

Не надо путать американского и европейского фермера, вооруженного техникой (и то- в гораздо более поздние времена) и советского доколхозного крестьянина. Это две большие разницы.

Причем, Прудникова, как и Яковлев, тоже публикой относится к историкам левой ориентации. Но и Яковлев, и Елена Анатольевна, когда несут свою чушь в массы, опираются на концепцию о причинах, вызвавших «Большой террор», авторства коллеги В.Земскова по институту истории РАН Юрия Жукова…

Вы помните в Перестройку оглушающий гвалт об уничтожении крестьянства в коллективизацию, которое привело к тому, что в СССР был постоянный дефицит продовольствия? Еще не забыли о таком журналисте, как Ю.Д.Черниченко? Юрий Дмитриевич настолько ненавидел колхозы, что его выступления про них на телевидении в программе «Сельский час» были похожи на истерики припадочного. Про то, как сам ЦК КПСС обанкротил колхозы, столкнул сельское хозяйство на затратный путь экстенсификации, что от колхозов уже к 60-м годам прошлого века одно только название осталось, перестройщики умалчивали, естественно. Зато идеологам ЦК удалось народу, обозленному дефицитом, подсунуть провокационную идею об уничтожении крестьянина-кормильца кровавыми большевиками. И первыми «научными открытиями» позднесоветских историков были именно преступления против крестьян сталинского режима во время коллективизации, сам «Большой террор», по сути, только развитие темы. В начале 30-х годов кулаков сначала сослали по поселениям и рассадили по лагерям, а в конце 30-х, при Ежове, для гарантии – перестреляли, как слой народа, представляющий наиболее большую опасность для власти диктатуры пролетариата.

На этом дохлом ките вся концепция «Большого террора» долго стояла. Она вначале всех историков устраивала. Но с годами выявлялась серьезная для ее устойчивости проблема – сочиняли всё второпях, поджимало время Перестройки, поэтому не озаботились подкреплением в виде «обнаруженных» в архивах соответствующих партийных документов, решили, что достаточно будет указать на несуществующие призывы Сталина к террору на февральско-мартовском Пленуме 1937 года. К 90-м годам советскому народу эти Пленумы и съезды КПСС настолько обрыдли, что никто не опасался массового интереса к их материалам. Прокатило.

Нужно еще учитывать, что отечественные идеологи и историки не сами изобрели этот «механизм», его идею они нагло спёрли у Роберта Конквеста, автора книги «Большой террор», вышедшей в конце 60-х годов. Только у Конквеста была война Сталина не с раскулаченными, а уже с колхозным активом. По Конквесту, Сталин боялся даже колхозного крестьянства и запугал его репрессиями в отношении председателей колхозов. В «Большом терроре» прямо написано, что в 1937 году были посажены чуть ли не все председатели колхозов и члены правления.

Понятно, что такую дурь можно было подсунуть иностранному читателю, но советскому, даже времен Перестройки, вряд ли. Поэтому в отечественной переработке идея Конквеста получила вид гонений на «крепких хозяев».

Кстати, повторюсь, Виктор Земсков считается специалистом именно в вопросе репрессий во время коллективизации, основные его работы в этом направлении написаны. Он в них также защищает Сталина от нападок либералов за эксцессы раскулачивания, перекладывая вину на партноменклатуру, как и его коллега по институту истории РАН Ю.Жуков, выступивший с альтернативной концепцией причин 1937-го года.

Идея «защиты» Сталина от либералов институтом истории РАН (думаю, вы согласитесь, что его сотрудники, Земсков и Жуков, не «свободные художники») проста до безобразия. Я уже неоднократно писал – сам Сталин антикоммунистам не очень страшен, страшны идеи большевизма, которые он отстаивал. Если Сталина оторвать от большевизма, то таким «лейбом» можно вполне пользоваться в целях даже патриотического воспитания народа для нужд современного российского буржуазного государства.