Миф о другой Эвридике (СИ)

Аналитик: – У других они не оставались там.

Веритель: – Моя вина, признаю. Что делать? Ждать следующего отвора?

Аналитик: – Самому пройти напрямую, через границу и Подступ, у него сил не хватит.

Веритель: – Подождёт. Он смирный и понятливый.

Аналитик: – Пока он сам в себе. Рядом со скважиной.

Веритель: – Там он и будет. Ему известны правила.

Аналитик:– Следует срочно ввести правило о запрете неодиночных проникновений. Нельзя рисковать.

Веритель: – Он спокойно дождётся.

Аналитик: – Ты так уверен? Кто может оказаться с ним рядом? Вдруг, с кем-то сконсонирует его импульсный спектр.

Веритель: – Вероятность очень мала. В любом случае, Закон о Невмешательстве он знает.

Аналитик: – Не настолько неукоснительно, чтоб оставаться там одному. Молод он и неопытен.

Веритель: – Моя вина. Готов нести ответственность.

Аналитик: – Подумаем.

Веритель: – С этой скважиной ещё проблемы. Выход слишком доступен. Второй случай попадания людей под выплеск среды.

Аналитик: – Скважина будет ликвидирована. Ещё один, последний отвор. Возможно…

Часть первая

Обрывки причин

Она сама была раем.

Там, где была она – был рай.

Марк Твен

1. Невелов

До чего ж не любил он эти высоконачальственные кабинеты. На тёмном дубе, на жаркой латунной бляхе – «Первый заместитель». Он намеревался пойти к самому мэру, но его направили к первому заместителю: мол, вопрос ваш не настолько гигантен, и вообще, мэра нет и невесть когда будет.

Он задержался у могучей двери, сооружая на лице в меру торжественную благоозаботу. Монументальная секретарша с пышным костром шафрана на голове, приняв его задержку за нерешительность, кивнула покровительственно.

– Глеб Степанович в курсе.

Невелов отворил дверь и вошёл в кабинет.

Первый зам стоял спиной к нему, у окна, склонившись над аквариумом, и кормил рыбок.

– Здравствуйте – здравствуйте, проходите уважаемый…

– Эдуард Арсеньич Невелов.

– Эдуард Арсеньич. Замечательно, – хозяин кабинета завершил умилительное руководство рыбьим завтраком, разогнулся в плечистого, плотного, средних лет верзилу, потёр друг о друга концы пальцев, стряхивая с них остатки сухого корма, протянул руку Невелову.

– Глеб Степанович. Рад познакомиться. Мы с вами ещё не встречались. По-моему.

– Не доводилось.

– Хорошо, что встретились. Чем больше узнаешь интересных людей, тем жизнь интересней становится. И поучительней. Меня информировали о теме вашего визита. И даже немного заинтриговали оной, – голос у первозама был густ, басист, речь – почти без обычных мягкоковровокабинетноназидательных выжимов, с крапинами иронии, – Эльза Иосифовна, – наклонился он к селектору на столе, – Пригласите, пожалуйста, Никишина. Он знает, зачем.

С начальником управления охраны здоровья населения и защиты окружающей среды города Волстоля Юрием Вадимовичем Никишиным Невелов был формально знаком по городским совещаниям руководителей медицинских учреждений и впечатление о нём себе составил нелестное: тусклый чиновник-прагмат, мыслящий и действующий только в рамках своих обязанностей, не приемлющий риска и азарта; хотя, в духе времени, ненавязчиво эрудированный, улыбчиво красноречивый, безупречно «лоялизированный». Да. От Никишина ему сегодня вряд ли случится содействие. Хорошо, если нейтралитет. Рассчитывать только на себя.

– Итак, Эдуард Арсеньич, вы являетесь главным врачом известной в городе клиники «Надежда»… – кратким жестом хозяин кабинета показал на небольшие кресла вокруг уютно расположенного у окна столика со столешницей красного тёплого дерева. Сам уселся напротив. Столик, в противу официальному длинному столу, служил, видимо, для доверительных бесед.

– Именно: психотерапевтической специализированной клиники «Надежда», – прокашлявшись, сказал Невелов, – Я возглавляю клинику третий год. До меня был Ирвин Модестович Торн – мой добрый товарищ, золотой человек, мощнейший специалист. Умер… безвременно. К великому сожаленью.

– Мн… – философично кивнул головой первозам, – Кто знает, кому когда… Причина?

– Сахарный диабет.

– Вы работали с ним вместе?

– Нет, я работал в мединституте на кафедре психиатрии.

– Сменили институтскую кафедру на обычную клинику?

Глаза у первозама сидели глубоко и прочно под кустистыми бровями, отгороженные друг от друга твёрдой отливкой переносицы; взгляд тягуч, досконален.

– Клиника «Надежда», Глеб Степанович, не совсем обычная клиника.

– Чем же она «не совсем»?

В кабинет вошёл маленький, лысоватый, подвижный, безукоризненно подтянутый Никишин. Улыбнулся Невелову губами, глаза остались в прежнем ответственном серьёзе; протянул вялую руку, занял своё место за столиком, в намереньи прежде послушать, чем говорить.