Миф о Христе. Том II

Вполне естественно, что и Акиба считает Иисуса исторической личностью, ибо талмуд вообще не выражает никакого сомнения в существовании исторического Иисуса. Иоэль, однако, вполне правильно отметил всю беззаботность талмудистов второго века ко всему, что не касается изучения писания и закона, и указал, что малая осведомленность талмудистов насчет событий Иисусовой эпохи как раз и является «редкостным и поразительным последствием этой беззаботности». Талмуд черпает все свои сведения относительно возникновения христианства из того немногого, что дошло до него от евангельской традиции, и преподносит эти сведения в том освещении, в котором жизнь Иисуса выступила для христиан второго века, причем вместе с изменениями, происходившими в течение веков в христианском предании, изменялись и сведения, сообщаемые талмудом. Так, например, Акиба в вопросе о смерти Иисуса следует тому мнению, которое распространялось синоптиками, а именно, что казнь Иисуса последовала в день праздника пасхи. Несколько более поздняя часть талмуда Мишна (IV, 1), а также Гемара держатся, напротив, распространившегося к этому времени взгляда Иоаннова евангелия, а именно, что днем смерти Иисуса был канун пасхи. Талмуд, следовательно, не имеет собственного, независимого предания об Иисусе. Уже то, что талмуд сообщает об Иисусе, является не чем иным, как отражением христианских и языческих легенд, которые передаются нам талмудом в духе взглядов второго века, но отнюдь не в духе подлинного исторического предания. Сам талмуд оказывается столь плохо осведомленным обо всем, непосредственно относящемся к Иисусу, что он путает его с раввином Иошуа бен Перахья или с учеником его, носящим то же имя (ок. 100 г. по р. х.); больше того: талмуд даже превращает Иисуса в современника Акибы, жившего в первой трети второго века.

И, наконец, разве то обстоятельство, что талмуд не выражает никакого сомнения в историчности Иисуса, может служить доказательством этой историчности? Неправильно также часто повторяемое теперь утверждение, что ни один иудей не сомневался в существовании Иисуса.

А из этого молчания иудеев об Иисусе хотят заключить об историчности его. Между тем, иудей Трифон, которого Юстин выводит в своем «Диалоге с Трифоном», выражается насчет Иисуса весьма скептически.

«Вы следуете, — говорит он, — пустой молве, вы сами себе выдумываете Христа». «Если он и родился и существовал где-нибудь, то он во всяком случае совершенно никому не известен». «Это произведение, — замечает по этому поводу Немоевский, — появилось во второй половине второго века и представляет собой древнейшее свидетельство отрицания существования человека Иисуса. Произведение это имеет весьма существенное значение, доказывая, что уже в ту пору открыто произносилось мнение, отрицавшее историчность Иисуса».

Римские свидетельства.

Плиний и Светоний.

Перейдем теперь к римским свидетельствам о существовании Иисуса.

О Плинии Младшем не стоит, собственно говоря, даже и упоминать. Его довольно поздно втянули в дискуссию по поводу «Мифа о Христе».

Сделали это с явной целью увеличить список свидетельств в пользу историчности Иисуса. Ибо всерьез, конечно, никто и не подумает искать в лице младшего Плиния свидетеля более или менее выгодного[5].

В своей переписке с императором Траяном, которая относится, вероятно, к 113 г. и которая посвящена вопросу о том, какой политики Плинию, бывшему проконсулом малоазиатской провинции Вифинии, следует держаться в отношении христиан, Плиний сообщает императору, что последователи христианской секты поют при восходе солнца различные гимны Христу, «как бы богу (quasi deo)». Нам было бы очень любопытно услышать хоть одно разумное слово о том, какое же отношение это имеет к историчности человека Иисуса[6]. Ибо все то, что говорилось на этот счет до сих пор, рассчитано на дураков, на безмозглость читателей или слушателей. И все-таки Юлихер не поколебался внести указанное место из переписки Плиния в список свидетельств светских писателей. Он упоминает, конечно, также императора Марка Аврелия, который в своих «Размышлениях с самим собой» (около 175 г.) дает волю своему гневу против христиан. При этом Юлихер заверяет нас в том, что под христианами Марк Аврелий разумел общину, которая поклонялась своему Иисусу и Иисусу наших евангелий, как богу и спасителю (17 стр.). Мы очень благодарны Юлихеру за подобное «объяснение», ню все-таки в праве были бы ожидать, что Юлихер скажет на этот счет что-либо более содержательное и вразумительное[7]. Больше значения, казалось бы, имеет замечание римского историка Светония (77-140) в его «Жизни Клавдия», где он пишет, что этот император «изгнал из Рима иудеев, которые по наущению Хреста вызвали в Риме длительное волнение (Claudius iudaeos impulsore Chreste assidue tumultuantes Roma expulit). Вот только знать бы нам точнее, кого собственно разумел Светоний под этим Хрестом!