Миф о Христе. Том II

Раз светская литература дает категорический отказ свидетельствовать в пользу исторического Иисуса, то остается в качестве поруки за него привлечь все то, что, якобы, сохранилось и дошло до нас от его времени и окружающей его обстановки. Ведь, все же в городе Трире до сих пор еще находится священный хитон Иисуса, из-за которого, говорят, римские солдаты у подножия креста метали жребий. В Латеране, в Риме, еще существует лестница, по которой, говорят, Иисус всходил к дворцу Пилата. Бесчисленные куски креста также все еще свидетельствуют о трагедии на Голгофе, а затем неисчислимое количество святых гвоздей, губка с уксусом, платок Вероники, пелены, в которых спасителя положили в гроб, пеленки младенца Иисуса и, last not least, его священные препуции (крайняя плоть). Поистине, «исторических документов» более, чем достаточно, — но крайней мере, для тех, кто желает верить! Нужно только искать такие «документы» не в литературе, а в церквах, часовнях и прочих «священных местах», где они свою «подлинность» доказывают «благодатью», каковая проистекает от них в кассы церквей. Но с обыкновенными свидетельствами светской литературы пусть к нам не подходят, — как говорит Вейнель, — это значило бы подтасовывать факты. То безобразие, которое проделывали теологи с этими свидетельствами, заслуживает, наконец, самого беспощадного обуздания раз и навсегда. Со своей стороны, во всякой попытке подкрепить существование исторического Иисуса с помощью так наз. светских свидетельств мы видим только проявление интеллектуальной недобросовестности или же жалкой поверхностности.

Свидетельство Павла.

Чем менее светские свидетельства говорят в пользу историчности Иисуса, тем более, конечно, возрастает у защитников ее интерес к тому свидетельству, коим реальное существование Иисуса устанавливается самым недвусмысленным образом. Таковое недвусмысленное свидетельство, согласно общепринятому мнению, находится в так наз. посланиях апостола Павла. Посему для теологов Павел является настоящим «piöce de resistance» их веры в Иисуса. Он слывет «самым надежным фундаментом», «главою угла», «несокрушимым краеугольным камнем», «неоспоримым доводом» в пользу того, что Иисус действительно жил, был распят, Погребен, а может быть, и воскрес. Больше того: историческая теология так самоуверенно держит себя в св тем убеждении в абсолютной доказательности этого свидетеля, что, по ее мнению, всякое сомнение в историчности Иисуса может быть приведено к молчанию простым указанием на Павла. Бет в этом отношении называет его «чрезвычайной инстанцией» (35). У него Павел вместе со светской историей (!) слывет за «неоспоримое свидетельство» в пользу историчности Иисуса. Он, подобно Вейнелю, не может даже представить себе, чтобы кто-нибудь мог серьезно отбрасывать это свидетельство Павла, не сочтя посланий самого Павла подложными. Да и фон- Соден о Павловых посланиях говорит следующее: «Они дают такое веское свидетельство в пользу исторического Иисуса, что до Древса никто еще не отважился отрицать историчность Иисуса, Не оспаривая в то же время подлинности этих Павловых посланий». «Древс, — говорит Бет, — в данном случае действительно должен предстать пред трибуналом своей собственной теории в качестве обвиняемого в нерадении и недосмотре, так как он пропустил подлинность некоторых посланий Павла да и не позаботился поставить под знак вопроса историческое существование Павла. В действительности же он, дабы достигнуть своей цели, не нарушая своих принципов, и ослабить все свидетельства за Иисуса, должен был бы приняться также и за существование Павла». И вот этот книжник надеется, что Древс этот пробел заполнит, «дабы оправдаться перед лицом своих принципов». Только в таком случае, по его мнению, Древс имел бы возможность всю бее исключения Павлову литературу объявить подложной и отнести ее к такому позднему времени, что во всем ее содержании мог бы видеть только продукт фантазии, как он это уже делал».