Миф о вечной любви

Потеряв Глеба из виду, Олеся прикурила от зажигалки, которую тут же спрятала в боковом кармашке сумочки, застегнув его на молнию. И перевела взгляд на кусты, деревья, янтарные пятна на земле… Тоскливо как-то.

На все вопросы следователя Ия отвечала – «нет…», «нет…», «нет…». После очередного ответа он затягивал паузу, на его непроницаемом лице обозначилось выражение скуки, кроме этого, казалось, что он не верит ей. Почему, собственно, не верит? А попробуй догадайся! Потому Ия, девушка неробкого десятка, и растерялась, долдонила слово «нет» все тише и тише, опустив ресницы, так как под его ледяным взглядом ощущала себя маленькой букашкой, которую эта махина раздавит не глядя.

Наконец следователь выпустил из пальцев авторучку, шумно вдохнул, и Ия заподозрила, что надоела ему до смерти, одновременно появилась надежда: он сейчас разозлится и прогонит ее. Она побежала бы отсюда галопом.

– Ну а другие слова вы знаете? – Не прогнал ее, а жаль.

– Да.

– Уже лучше. Как же так, гражданка? Вы ближайшая подруга Виктории, но по вашим ответам складывается впечатление, что у вас было шапочное знакомство.

А вопросы какие? Склонна ли была Виктория к депрессиям? Касалась ли она в разговорах темы самоубийства? Имела ли близкого друга? Вступала ли в конфликты с коллегами и друзьями? Не была ли свидетельницей преступления? Не баловалась ли изредка наркотиками? И так далее. Как должна была отвечать Ия, если за Тошкой пороков не числилось, а сомнительных связей и подавно? Следователь не дождался от нее оправданий и сделал окончательный и примитивный вывод:

– Выходит, вы ничего не знаете о своей подруге.

Что за человек! Ему непременно нужна червоточина, в этом случае его знания будут полными?

– Я знаю ее лучше кого бы то ни было, – произнесла первую длинную фразу Ия, но следователь не догадался, например, пошутить по этому поводу и тем самым разрядить напряженную атмосферу.

– Ну и что вы можете рассказать по данному делу? – сухо спросил он на выдохе.

То шумно вдыхает, то выдыхает, давая понять, что с тупицами работать – сущее наказание. Тупица, разумеется, она, а Ия привыкла к повышенному вниманию, восторгам, комплиментам. Какой бы ни был мужчина (низкий – высокий, толстый – тонкий, страшный – симпатичный), порисоваться перед интересной женщиной никто не откажется. Это первый мужик, причем нестарый, лет сорока, который не старался показать себя с выгодной стороны, скорей всего, он не имеет приятных сторон. Отношение следователя Ию задевало, если не оскорбляло – у нее окончательно пропало желание общаться с ним, поэтому она ответила кратко:

– Для меня смерть Виктории – неожиданность. Необъяснимая.

– И вы не знаете, кому выгодна ее смерть?

– Нет. – Хм, снова «нет».

– А ведь кто-то подпер ворота гаража, предварительно усыпив Викторию и оставив работать двигатель. Думаю, этому человеку она доверяла, а вы его или ее не знаете. Ну а с молодыми людьми она встречалась? Парень близкий был у нее?

Ия чуть не произнесла «нет» – это слово будто запрограммировано, но вспомнила:

– Олег. Не то чтобы… они пока только гуляли, в кафе сидели пару раз.

– Фамилия?

– Не знаю. Вы можете найти его по номеру телефона, номер в трубке Виктории…

Он ввинчивал в Ию взгляд, ввинчивал… словно подозревал ее во всех смертных грехах. Оказалось, так и есть:

– А вы где были до и после того, как она вам позвонила?

– Дома.

– Кто это подтвердит?

Он правильно трактовал ее молчание: на показаниях она поставила точку. Еще с минуту следователь строчил авторучкой по листу бумаги, задал пару несущественных вопросов и отпустил. А Ия уже думала, что ей уготовано место в тюрьме, тем более страшилок о злостных правонарушителях из органов полным-полно. К машине Рудольфа она еле приползла на непослушных ногах, а когда забралась в салон, попросила его:

– Поехали отсюда…

Глеб включил зажигание, мягко тронул машину с места, а Санька подозрительно косилась на него, ее разбирало любопытство. Нет, она не экстрасенс, не угадает, лучше напрямую спросить, что она и сделала:

– Кто та женщина, с которой ты сидел в кафе?

– Хм, – ухмыльнулся Глеб беззлобно. – Следила за мной?

– Еще чего, – фыркнула Санька. – Просто решила прогуляться по парку. Мне что, глаза надо было закрыть?

– Иногда не мешает закрывать глаза. Это была моя первая любовь.

– Красивая. – Таким тоном говорят о недостатках.

– Тебя в ее тряпки наряди, и ты будешь смотреться в сто раз красивей, а она… да, была когда-то милой, обаятельной, отличницей! Мы дружили.

От наблюдательной Саньки не ускользнула нежная тональность, да и улыбчивая физиономия Глеба навела ее на убийственную мысль:

– Ты до сих пор тащишься от нее?

– Глупости, – с той же улыбкой, будто впав в легкую эйфорию, сказал он. – С чего ты взяла?

Саньку буквально подбросило от возмущения, что случалось редко. Ей стоило огромных усилий не заехать ему в ухо, а сидел он очень удобно – боком, однако она ограничилась словесной атакой: