Читаем Миф о вечном возвращении полностью

В IV книге Ли Цзы, Юэ Линга (Книге ежемесячных предписаний) уточняется, что жены являются к императору, дабы сожительствовать с ним в первый месяц весны, когда гремят грозы. Монарх, а за ним и весь народ, следует космическим образцам. Соединение с мужчиной является ритуалом, согласованным с космическими циклами, которые узаконивают этот союз.

Всю палеовосточную брачную символику можно объяснить посредством небесного образца. Шумеры праздновали свадьбу в день отмечания Нового года; на Древнем Востоке бытовал космогонический миф, согласно которому именно в этот день был заключен священный брак; по обычаю брак этот имитируется посредством соединения царя с богиней.[37] Именно в день нового года Иштар делит ложе с Таммузом, и царь проигрывает этот мифический брак, совершая ритуальное совокупление с богиней (то есть храмовой жрицей, воплощающей собой богиню-супругу) в потайной комнате храма, на брачном ложе богини. Божественный союз обеспечивает плодородие земли; когда Нинлиль соединяется с Энлилем, начинается дождь.[38] Плодородие также обеспечивается брачной церемонией короля и прочих брачных пар живущих на земле людей, и т. д. Каждый раз, когда воспроизводится модель священного брака, то есть каждый раз, когда заключается брачный союз, происходит возрождение мира. Немецкий термин "Hochzeit" (свадьба) происходит из "Hochgezi", празднование Нового года. Брак возрождает «год» и, соответственно, наделяет его плодородием, изобилием и счастьем.

Во многих культурах половой акт часто уподобляется полевым работам.[39] В Шатапатха-брахмана, VII, 2, 2, 5 земля уподобляется женским репродуктивным органам (уоni) а посев — мужскому семени. "Ваши женщины принадлежат вам, как принадлежит вам земля" (Коран, II, 223). Ритуальные коллективные оргии в основном объясняются стремлением содействовать силам, ведающим ростом растений; они устраиваются в переломные моменты года: когда всходят посевы или когда зреет урожай; образцом для них всегда служит священный брак, символизирующий космого1точеский акт. Такова, например, оргия, устраиваемая племенем эве (Западная Африка) в период созревания ячменя; оргия узаконена символическим браком (девушек отдают божеству Питону). Такое же обоснование имеют оргии народа ораонов, устраиваемые в мае — месяце, когда произошло соединение бога Солнца с богиней Землей. Все эти разнузданные празднества тем или иным образом оправданы посредством космогонического или биокосмогонического актов: новым рождением Года, переломным моментом в созревании урожая и т. д. Во время Флоралии (27 апреля) по улицам Рима шествовали обнаженные мальчики; во время Луперкалий к женщинам прикасались руками, дабы предотвратить бесплодие; во время праздника Холи, отмечавшегося по всей Индии, были дозволены всяческие вольности; с буйством, царившем в центральной и северной Европе во время праздников урожая, безуспешно боролись церковные власти (ср., например, постановления собора в Осере в 590 г. и т. д.). У всех этих празднеств, с помощью которых люди старались добиться плодородия земель и всеобщего изобилия, был свой божественный прототип (О космологическом значении «оргии» см. гл. II).

Для настоящего исследования не столь существенно знать, в какой мере матримониальные обряды и оргии способствовали созданию мифов, подтверждающих необходимость их существования. Для нас важно, что оргии, как и брак, являлись обрядами, воспроизводящими божественные деяния или определенные эпизоды из священного действа Космогонии; человеческие действия легитимизируются, когда у них имеется божественная модель-прототип. Пусть даже миф иногда возникал после появления обряда — например, церемония добрачного соединения супругов появилась раньше, нежели возник миф о добрачных отношениях Геры и Зевса, то есть миф, оправдывавший добрачное сожительство — это совершенно не умаляло сакрального значения церемониала. Будучи формулой, миф не бывает запоздалым, но содержание его всегда архаично и всегда соотносится с таинствами, то есть с действами, предполагающими наличие абсолютной, вне человеческого бытия, реальности.

<p>1.5. Архетипы «мирской» деятельности</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология