Мифические эксперименты, или…

На вкус иноземные плоды были приторно-сладкими, как фруктовые сиропы, которыми когда-то пичкал своего научного сотрудника малолетний химик-изобретатель, но зато хорошо утолили голод. Пафнутий повеселел — на таком подножном корму и до моря можно добраться, как бы далеко оно ни отодвинулось от точки его «высадки»!

Воспрянувший духом пришелец с довольным видом похлопал себя по набитому животу, давая аборигенам понять, что он сыт и благодарен, но зверьки с нетерпеливым любопытством таращились на его рот. «Испачкался, что ли?» — удивился Пафнутий и поскрёб коготками по острой мордочке. Однако туземные грызуны смотрели всё с тем же ожиданием.

— Спасибо! — на всякий случай озвучил он свою признательность за обед и, вспомнив мышку Шушу*, *Персонаж из книги «Брысь, или Тайны Царского Села»

добавил по-французски: — Мерси!

Иностранцы оживились и радостно запищали, перебивая друг друга:

— Обисапс! Исрем!

«Ну и пусть! — решил „м.н.с.“ — так хотя бы на толковую беседу похоже, особенно, когда не повторяют по-нашему!»

Песчано-каменистая поверхность была испещрена норами, откуда то и дело выглядывали зарубежные родственники, чтобы поглазеть на «туриста». Наверное, местность пользовалась у двухголовых грызунов популярностью из-за близости плодоносящих растений.

От сладкого Пафнутию ужасно захотелось пить и, вскарабкавшись на камень, он покрутил головой в поисках какой-нибудь лужицы, хотя бы малюсенькой. Но глаза натыкались только на ровную, выжженную солнцем пустыню. Небольшое разнообразие в окутанную красноватой дымкой линию горизонта вносила одинокая скала правильной пирамидальной формы и высотой почти до неба.

«Может, ручьи у них под землёй текут?» — понадеялся путешественник и, лодочкой сложив ладошки, сделал вид, что лакает.

Дружелюбные туземцы заинтересованно сунули носы в импровизированную ёмкость, а потом в недоумении уставились на странного чужака. Судя по всему, жаждой сладкоежки никогда не мучились.

— Вода! — в отчаянии пискнул Пафнутий, так как приторная липкость на языке сделалась невыносимой.

Зверьки переглянулись, развели передние лапки в стороны и изобразили волну, как недавно показывал белобрысый незнакомец.

— Да! Да! — завопил «м.н.с.», вне себя от счастья, что иностранцы его поняли.

Один из грызунов указал вдаль, туда, где возвышалась скала.

— Адов! — пискнул он.

— Ером! — подтвердил другой и посмотрел в том же направлении.

Измученный путешественник подскочил от ликования (были зайцы в роду, почти неоспоримый факт!) и помчался к спасительной цели, надеясь исполнить все желания разом: и напиться, и совершить морское путешествие. Двухголовые аборигены кинулись следом. Вероятно, решили до конца соблюсти законы хлебосольства и проводить гостя до места…

Глава седьмая, в которой случилась гроза

Красноватая дымка по мере приближения к ней выглядела всё более зловещей, но нестерпимая жажда гнала вперёд, да и надежда увидеть море окрыляла и придавала лапкам скорость, а сердцу — отвагу…

«В моих жилах течёт кровь неустрашимых мореплавателей!» — с восторгом подумал Пафнутий и… с разбегу стукнулся об ещё одну невидимую стену. Разозлившись, «м.н.с.» пнул её правой задней и даже обрадовался, когда преграда отозвалась жалобным металлическим эхом, а не превратилась «по требованию» в проницаемую субстанцию, которую и пнуть-то нельзя с досады. Впрочем, тут же и удивился.

Подоспевшие аборигены встревоженно качали всеми четырьмя головами, прижимая ладошки к «передним» щекам, и путешественник сконфузился — уж не обвиняют ли его в поломке конструкции?! Может, она не любит грубого обращения? И не распухнет ли нос, как у Вовки, когда его на даче пчела укусила? С таким шнобелем (как маленького хозяина дразнили потом соседские мальчишки) перед корабельными крысами будет стыдно показаться.

Пафнутий осторожно ощупал пострадавшее место — вроде бы размер прежний. Успокоившись за свою внешность, он снова перевёл смущённый взгляд на местных жителей. Однако ужас, отразившийся в их глазах, заставил опять испугаться: «Неужели всё-таки распух?!» Хотя зверьки, кажется, смотрели мимо него. На то, что происходило за невидимой стеной.

«М.н.с.» обернулся — пирамида полностью исчезла в густом багровом тумане, в который превратилась дымка. Ураганный ветер поднимал с земли тяжёлые камни и расшвыривал их по округе. Некоторые ударялись о прозрачную преграду и отскакивали, натыкаясь на прочный металл, наполнявший окрестности мрачным гудением. Жёлто-оранжевое небо исчезло. Вместо него над пустыней теснились угрюмые фиолетовые тучи. Они изрыгали огонь, будто злобные сказочные драконы, осерчавшие на мир. За каждым всполохом следовал оглушительный грохот, и, в принципе, белобрысому питомцу Вовы Менделеева уже полагалось лежать в обмороке.

Пафнутий и сам не понимал, что его удерживало. Наверное, тот факт, что происходящее никак не вредило зрителям и больше походило на фильм-катастрофу, только экран намного превосходил телевизионный.

— Гроза? — постарался он перекричать разбушевавшуюся стихию. Но куда там, голосок-то у него тонкий!