Мифологемы

Все мы знаем Линкольна как великого мудрого мыслителя, осознавшего всю несправедливость рабства и принимавшего участие в самом ужасном гражданском кровопролитии. Он перестал заниматься политикой в 1849 году, не сделав ничего примечательного в своей политической карьере. В течение пяти последующих лет он работал судьей в Спрингфилде, исколесив весь южный Иллинойс [207], содержал семью, а затем, после изнурительной депрессии среднего возраста, с новой энергией вернулся в политику. Его депрессия определенно соответствовала тому, что называется творческим кризисом, – конфликту взрослеющей личности с мятежом Самости. Если человек проходит через такой катабасис, он обновляется, и его личность становится более масштабной. Задействуются новые части его личности. Ложной самости брошен вызов. Из внутреннего источника исходит энергия обновления.

Но в жизни Линкольна по-прежнему доминирует негативная Анима. Его отец был эмоционально отчужденным, его мать -строгой и требовательной, но оказывала ему поддержку. В его адаптации к маскулинной энергии неизбежно существовал перекос из-за отсутствия отца. Единственная любовь в его жизни, Энн Рутледж, умерла от лихорадки еще в Нью-Салеме[208]. Когда он женился, то казалось, что он это сделал из уступчивости, а не по какой-то иной причине. Его жена, Мэри Тодд, страдала болезнью, которую сегодня назвали бы маниакально-депрессивным психозом. У нее были глубокие, черные депрессии, и много времени она проводила в психиатрической клинике, куда ее поместил ее переживающий сын. Но при этом она проматывала все, ревновала мужа к другим женщинам, проводила жизнь в разорительных кутежах и вела себя эмоционально и физически оскорбительно по отношению к Президенту Линкольну. Много раз в Спрингфилде видели, что Линкольн спал вне спальни, словно старался избегать своей жены. Она устраивала шумные сцены и в Белом Доме, и на публике, и для всех стала главным возмутителем спокойствия. Но Верховный Главнокомандующий в то время самой большой армии в мире был перед ней совершенно бессилен.

Линкольн считал свой брак адом, но его брак точно был адом еще до того, как он стал нежизнеспособным. Соответственно, мы видим, что в своем браке он воспроизводит отсутствующую маскулинность и негативную фемининность. То, что оказывается самым непримиримым и наименее восприимчивым к изменению сознания, исходит из ядерной мифологемы. В восприятии Линкольна его брак был «фонтаном мучений, совершенно адских по своему характеру» [209]. Его мать, которую он публично называл ангелом, была с ним жестока и часто его била. Там, где она жила, ее считали аморальной. Его отношения с женщинами в основном характеризовались его пассивностью. Но, принимая во внимание, что его мать умерла, когда ему было девять лет, вполне понятно, что его мучили ужасные мысли о том, что она его покинула, ибо, какой бы ни была эта женщина, она была его матерью – единственным источником тепла в жизни ребенка. Тогда нет ничего удивительного в том, что он должен был найти такую женщину, как Мэри Тодд, которая была сверхдоминирующей из-за своей эмоциональной нестабильности, перед которой он чувствовал себя бессильным и которую боялся потерять. Plus да change, plus c'est la mёmе chose[210].

В истории Билла Клинтона есть много общего: отсутствие отца, доминирующая, иногда неуравновешенная мать, которую он боготворил и одновременно боялся, а также его неспособность выйти за рамки парадигмы. Он женится на властной женщине и навязчиво вовлекается в сторонние связи и тем самым едва не доводит свою жизнь до плачевного финала. Этот паттерн характеризуется двойной потребностью: в проявлении раболепной зависимости и одновременно навязчивого стремления соединения с фемининностью, чтобы достичь самоутверждения перед угрозой быть покинутым.

В основе любой навязчивой одержимости лежит глубоко скрытая тревога, для которой навязчивость становится паллиативным лечением. Как и у его предшественника, Ричарда Никсона, который имел такую же психологическую структуру и который вспоминал свою мать в день своего импичмента, всякий раз совершаемый Клинтоном выбор приводил к печальным последствиям. Оказалось, что ни Никсон, ни Клинтон не способны осмыслить свой паттерн и узнать, откуда берутся их предпочтения в выборе. Содержание трагедии – безмолвная рука интериоризированной судьбы. Конечно, в классической греческой трагедии протагонист через страдания приходит к мудрости. Но в повседневной жизни всегда остается открытым вопрос: сможет ли человек пройти через искупительные и спасительные страдания, которые ведут к познанию и исцелению, и пройдет ли он через них.

Есть один вопрос, на который никто из нас не может ответить. Он следующий: в чем мы являемся бессознательными? Тем не менее добросовестный анализ паттернов человеческой жизни может часто привести к открытию скрытых факторов, логическим продолжением которых является наш внешний паттерн.