Мифологическая библиотека

Текст Вагнера положил в основу своего издания английский ученый Джеймс Фрэзер, привлекая в сомнительных случаях издания Гейне, Мюллера, Вестермана, Беккера и Герхера. В своем издании текста и Эпитомы, реконструированной на основе Ватиканской эпитомы и Саббаитских фрагментов, Фрэзер дал перевод en regard, снабдив все издание подробнейшим мифологическим и реальным комментарием⁷⁴, а также приложением, содержащим ряд оригинальных исследований автора, с широким привлечением разнообразного мифологического и этнографического материала (всего тринадцать статей: «Мифы о происхождении огня», «Сдвигающиеся скалы», «Легенда об Эдипе», «Свадьба Пелея и Фетиды», «Возвращение молодости», «Воскрешение Главка», «Одиссей и Полифем» и др.).

Завершение критической работы над текстом «Библиотеки» позволило реконструировать так называемую стемму и определить место и значение каждой рукописи. Проделавший эту работу Вагнер пришел к выводу, что архетип ближе всего представлен рукописью Национальной библиотеки в Париже (№ 2722), относящейся к XIV в., которую он обозначил литерой R⁷⁵. Все остальные рукописи он разбил на три группы, и эту классификацию приводит Фрэзер в упоминавшемся здесь издании⁷⁶.

Первая группа охватывает две рукописи, из которых одна содержится в Bodleiana в Оксфорде (Laudianus 55), другая же (XV или XVI в.) с. 122 находится в Париже (№ 2967). Первую из них Вагнер обозначил литерой O, вторую R^a.

Вторая группа заключает в себе три рукописи – Палатинскую XVI в. № 52 (P), Парижскую XVI в. № 1653 (R^e) и другую Парижскую рукопись XV в. № 1658 (R^c).

В третью группу входят четыре рукописи: Ватиканская XV в, № 1017 (V), Флорентийская XV в. Laurentianus № LX. 29 (L), Неаполитанская XV в. № III A1 (N) и Туринская XV в. № CII 11 (T).

Остальные рукописи имеют меньше значения для восстановления текста «Библиотеки». К ним относятся:

1. Рукопись XVI в., находящаяся в Bodleiana в Оксфорде (D’Orvillianus X, I, 1, 1).

2. Рукопись XVI в., находящаяся в Британском музее (Harleianus 5732).

3. Рукопись XVI в. из Турина (B IV, 5).

4. Рукопись XVI в., хранящаяся во дворце Барберини в Риме (T 122).

Рукописную традицию «Библиотеки» пополнили находки Ватиканской и Саббаитской эпитомы, о которых говорилось выше. Обе они содержат в основном совпадающий текст. Там, где текст Ватиканской эпитомы расходится с Саббаитскими фрагментами, он часто совпадает с цитатами из Аполлодора, которые приводит Цецес, и это совпадение побудило Вагнера предположить, что автором Эпитомы и был сам Цецес. Последний сделал множество заимствований и ссылок из текста «Библиотеки», составляя свои комментарии к Ликофрону.

* * *

В основу настоящего перевода «Библиотеки» было положено указанное выше издание Дж. Фрэзера. Для сравнения привлекались также следующие издания:

1. Apollodori Bibliotheca, ex rec. Immanuelis Bekkeri. Lipsiae, 1854.

2. Apollodori Bibliotheca, ex rec. B. Hercheri. Berolini, 1874.

3. Historicorum Graecorum fragmenta, ed. C. Müller, t. I. Parisiis, 1841.

Переводы «Библиотеки» на русский язык

Первый перевод «Библиотеки» на русский язык был сделан «типографским справщиком» Алексеем Барковым в Москве в 1725 г. На титульном листе стояло: «Аполлодора грамматика афинейского библиотеки, или о богах напечатася повелением императорского величества в Москве 1725 году»⁷⁷. «Предисловие к читателю», открывавшее книгу, с. 123 было написано Феофаном Прокоповичем. Во введении рассказывалось, как Петр I, беседуя с учеными людьми, полюбопытствовал, «откуду язычницы производят начало суетного своего многобожия и есть ли о том некая языческая история». Услышав об Аполлодоре, он приказал перевести его на русский язык. К переводу было также приложено сочинение Самуила Бохарта «Следование о родословии первых богов языческих, како оное из истинной истории священного писания, языки выплели развращением».

То, что одной из первых книг русской гражданской печати при Петре I оказалась «Библиотека», в действительности объясняется отнюдь не причинами богословского порядка, а прогрессом классицизма, быстро входившего в быт Петровской эпохи: это было несомненной данью увлечению античной мифологией и античной культурой, характерному для тогдашней Европы. Перевод был выполнен для своего времени довольно точно и с языка оригинала. Образцом стиля, в котором выполнен перевод, может служить следующий рассказ о смерти Мелеагра (I, 8, 3).

«…Мелеагр вышел и некоторых от Тестиевых детей побил, Алтея его за то проклинала: того ради он дома сидел гневаяся. Неприятели же уже к стенам приступать стали, и тогда граждане с молением упрашивали его, чтоб помогл, и как едва уговорила его жена, он вышел и Тестиевых детей осталых побил, и сам бияся умер; по смерти же Мелеагровой Алтея и Клеопатра сами обвесилися, а жены, кои плакали по мертвом, преложилися в птицы» (стр. 41–42).