Мифология. Бессмертные истории о богах и героях

Во время странствий Дионис повстречал критскую царевну Ариадну, страдающую в полном одиночестве на острове Наксос, где ее оставил сын афинского царя Тесей, которому она спасла жизнь. Проникшись сочувствием, Дионис вызволил ее с пустынного острова и впоследствии полюбил по-настоящему[94]. Он подарил Ариадне сияющий венец, а когда она умерла, поместил его среди созвездий[95].

Не осталась забытой и мать Диониса, которую ему не довелось увидеть. Он так сильно тосковал по ней, что в конце концов отважился на страшное путешествие в подземный мир. Отыскав там Семелу, Дионис сумел преодолеть власть разлучившей их смерти, и смерть отступила. Он освободил мать из царства усопших, однако не для того, чтобы она снова жила на земле. Дионис вознес Семелу на Олимп, где боги согласились принять ее в свой сонм — да, смертную, но ставшую матерью божества, а потому достойную находиться среди небожителей.

Бог виноделия мог быть не только добрым и милостивым, ему случалось проявлять жестокость и толкать человека на ужасные поступки. Нередко он доводил людей до помешательства. МEНАДАМИ, или ВАКХАНКАМИ, называли женщин, которые в неистовом пьяном экстазе носились с истошными криками по лесам и горным склонам, размахивая увенчанными сосновыми шишками тирсами (жезлами) и сокрушая все на своем пути. Удержать буйных вакханок было невозможно. Повстречавшихся им диких животных они разрывали на части и остервенело пожирали окровавленное сырое мясо. Вакханки пели:

О, как я люблю Диониса,
Когда он один на горе
От легкой дружины отстанет,
В истоме на землю падет.
<…> Он хищника жаждал услады:
За свежей козлиною кровью
Гонялся сейчас[96]

.

Олимпийским богам нравилось, когда в храмах и священных обрядах царят красота и стройный порядок. Безумные менады обходились без храмов. Они отправлялись славить Диониса в самые глухие места — труднодоступные горы, потаенные лесные чащи, словно возвращаясь к архаичным обычаям, когда люди еще не додумались возводить земные дома для своих богов. Менады убегали прочь из пыльных многонаселенных городов к первозданной чистоте нехоженых холмов и дремучих зарослей. Там Дионис кормил их злаками, ягодами, поил молоком диких коз. Постелью менадам служила мягкая луговая трава или пышное ложе из сосновой хвои, которая год за годом копилась под раскидистыми кронами деревьев. Утро встречало служительниц Диониса покоем и благодатной свежестью, купались они в кристальной воде ручьев. В их священнодействиях под открытым небом, в упоении дикой красотой мира было много притягательного, искреннего, раскрепощенного. Однако единение с природой неизменно сопровождалось чудовищными кровавыми пиршествами.

Основу дионисийского культа составляли два очень далеких друг от друга начала: свобода и экстатическое веселье удивительным образом сочетались в нем с первобытной свирепой жестокостью. Бог виноделия дарил своим приверженцам и то и другое. Он мог быть для людей и благодетелем, и губителем. Самое ужасное из всех числящихся за ним деяний произошло в Фивах, родном городе его матери.

Дионис явился в Фивы, чтобы установить там свой культ. По обыкновению его сопровождала свита пляшущих и поющих женщин в наброшенных поверх одежд оленьих шкурах и с увитыми плющом тирсами в руках. Они словно обезумели в своем безудержном веселье.

Ко мне, мои вакханки,
Ко мне, мои вакханки!
…Злаченые тимпаны
Пусть тяжко загудят!
Воспойте Диониса,
Ликующего бога,
На свой фригийский лад!
Нежной флейты священные звуки
Пусть нагорный вам путь усладят!