Мифология. Фантастические истории о сотворении мира, деяниях богов и героев

Орфей был сыном музы Каллиопы и речного бога Эагра, по другим данным — самого Аполлона. Его дивно-прекрасное пение смягчило даже владыку подземного мира. Однажды супруга Орфея, Эвридика, играла на берегу реки со своими подругами дриадами, богинями деревьев, как вдруг их застал врасплох Аристей, сын Аполлона, бог-пастух и любитель пчел. Эвридика убежала от него и на бегу не заметила среди высокой травы змею. Змея укусила ее, и змеиный яд стал причиной смерти Эвридики. Громким плачем хора дриад наполнились горы, с ними плакали кряжи горы Род опа, вершина Пангайон, воинственная земля Рес, народ гетов, река Гебр и вся Фракия. Сам Орфей искал утешения в музыкальных звуках лиры и, одиноко бродя по берегу реки, воспевал только Эвридику; он пел о ней, когда вставало солнце, он пел о ней, когда солнце садилось. Затем он отправился к пещере Тэнар, к зияющей пропасти входа в подземный мир, в ужасе перед мраком спустился туда и добрался до темнеющей рощи. Там он обратился к ужасному владыке подземного царства, чтобы умилостивить его сердце, не знающее жалости к человеку. От пения Орфея пришли в движение легкие тени, покинувшие свои жилища в тайных глубинах Эреба; лишенные солнечного света подобия людей, они были подобны тысячам птиц, скрывающихся в листве ветвей, когда ночной или зимний вихрь с гор гонит их. Шли матери и мужи, великие герои, которые немало боролись в жизни, дети, незамужние девушки, юноши, которых раньше родителей возложили на погребальный костер, и все те, кого связывает стоячая вода илистой реки Кокита и отвратительного болота, кого держит поток Стикса, восемь раз обтекающий вокруг подземного царства. Пению Орфея дивились во дворце Аида, даже в наиболее отдаленном закоулке самого Тартара, дивились и Евмениды, в волосах которых извивались темно-синие змеи. Кербер забыл закрыть пасти своих трех голов, и остановилось колесо Иксиона. Персефона, царица подземного мира, также умилилась и разрешила Эвридике выйти из подземного царства, обязав ее оставаться позади мужа, когда она будет идти в дневной мир, и наказав, что, пока они не достигнут его, Орфей не должен оборачиваться. Но Орфей потерял разум в тоске по супруге — простительный грех, если бы вообще подземные боги могли признавать прощение, — они уже почти достигли дневного мира, когда Орфей вдруг остановился и обернулся назад. Этим он погубил все, чего достиг, он сам нарушил договор, заключенный с неумолимым владыкой Аорна; три раза раздался хрустящий звук, и Эвридика печально сказала: «И меня, твою несчастную супругу, и тебя, Орфей, погубило твое безрассудство! Вот уже призывает меня обратно беспощадный рок, и мои залитые слезами глаза уже снова застилает сон. Прощай, великая ночь охватывает меня и уносит с собой, я могу только протянуть к тебе мою бессильную руку, но я не могу больше быть твоей». И она исчезла из глаз Орфея, как дым, рассеивающийся в воздухе. Напрасно он спешил за тенью, напрасно хотел так много сказать ей; больше уж они не увидели друг друга, и Харон, подземный перевозчик, не согласился еще раз перевезти Орфея через замыкающее подземный мир болото. Что мог он сделать, куда мог направиться, он, у кого смерть дважды похитила супругу? Чем мог он умилостивить души мертвых и богов подземного мира? Эвридику, как холодную тень, уже уносил челнок по водам Стикса. Говорят, что Орфей целых семь месяцев рыдал под скалами на заброшенном берегу реки Стримона и снова и снова воспевал свою печальную судьбу, и, слушая его пение, смягчались тигры и умилялись крепкие дубы. Так грустит в тени осины печальный соловей, потерявший своих птенцов, которых безжалостный земледелец вынул из гнезда еще не покрытых перьями, и всю ночь птица оплакивает их, сидя на ветке, не прекращая своего пения и наполняя окрестности унылыми жалобами.

Орфею больше не нужна была любовь, он не нашел утешения в новом браке. Одиноко смотрел он на пустынные льды страны гипербореев, на снежные окрестности реки Танаид и вечным инеем покрытые поля[15].

Арион